Сами по себе - [38]

Он поочередно, с удовольствием, словно картежник козыри, выкладывал на стол подробные пейзажи с отчетливыми куполами и башнями на фоне одинакового рекламного неба.

— В Индию, — сказала Кореянка Хо на всякий случай.

— Насовсем? — удивился молодой человек.

— Месяца на три.

Молодой человек присмотрелся к ней повнимательнее.

— Есть отличная путевка в Тибет. Настоящий даосский монастырь, абсолютно без удобств, три недели, полное просветление. Аудиенция у далай-ламы входит в стоимость, поездки на яках по Гималаям, гашиш, между прочим, дешевле семечек. Всего четыреста долларов на человека.

— Так дешево? — поразилась Кореянка Хо.

— Авиабилет отдельно. Туда и обратно еще пятьсот, — сказал Михаил неохотно, — Хотите кофе?

Он нажал кнопку. Кофеварка заурчала. Молодой человек снова улыбнулся, потом спохватился, торопливо огляделся по сторонам, отыскал просторный стеклянный сосуд с остатками кофе на дне и проворно подставил его под хромированную трубочку, на конце которой быстро набухали одна за другой черные кофейные капли.

— Нет, спасибо, — вежливо сказала Марина. — А грин-карта, например, у вас сколько стоит?

— Двенадцать тысяч, — строго сказал молодой человек.

— Почему так дорого, Михаил? — спросила Кореянка Хо.

— Десять тысяч фиктивный брак, — сказал молодой человек рассудительно, — и две тысячи хлопоты.

— А что для этого нужно? — спросила Марина.

— Четыре фотографии, — ответил молодой человек. Телефон снова зазвонил. Он страдальчески возвел глаза к потолку и взял трубку.

— Да. Нет еще. Нет, не скоро. А? Как? Я нормально разговариваю. А как я должен? Нет. Нет, — он затравленно посмотрел на девушек. — Хорошо, я скажу: это никак не повлияло на наши отношения. Никак, абсолютно. Нет, наоборот! Это не значит это! Я тебе потом объясню! Потом! — он положил трубку, помолчал, слегка стукнул кулаками по краю стола и встряхнул головой, — две анкеты заполнить и деньги, само собой.

— Нам надо подумать, — сказала Марина.

— Возьмите наши рекламные материалы, — сказал молодой человек утомленно и пододвинул к ним аккуратные брошюрки с небоскребами, колизеями и елисейскими полями на обложках, — почитайте. Если что — приходите. Мы, кстати, еще антенны спутниковые устанавливаем. Не надо? Вы точно кофе не хотите?

— Я знаю здесь один отличный фотоавтомат поблизости, — сказала Кореянка Хо, озираясь на улице и щурясь от неожиданно яркого августовского солнца, — он иногда чужие фотографии выдает. У тебя что? — спросила она, увидев, что Марина собирается перезарядить свой дискман.

— Мегамикс. А у тебя?

Кореянка Хо открыла свой.

— Трансрапид. Давай поменяемся?

Они перезарядили свои акустические насосики.

На углу, за забором, заклеенным листовками, плакатами и объявлениями, бригада штукатуров заканчивала стену церкви. Женщины в бесформенных, произвесткованных штанах и робах, похожих на скафандры, разравнивали своими деревянными дощечками большое серое пятно, похожее на раздавленного слона. Одна из них сидела на коричневом подоконнике большого овального окна и пила кефир из картонной коробочки. К ним на третий этаж, крепко держась за железные перекладины, осторожно и решительно поднимался худощавый священник. Новенькая, сияющая свежим деревом овальная оконная рама со множеством перемычек стояла у стены, подпираемая мощной арматурой тени, и рядом, прислоненные к выщербленному известняку фундамента, хором выстроились заранее вырезанные по размеру стекла, вполголоса отражавшие облака. Одинокая липа подобно гигантской улитке обволакивала морщинистой корой остатки железной решетки. На соседнем доме висела почерневшая чугунная доска с надписью: «Особняк купца Фашистова. Памятник архитектуры XIX века». Марина и Кореянка Хо миновали забор и остановились около почты.

— Ты письма писала когда-нибудь? — спросила Кореянка Хо.

— Бабушке в Архангельск, когда маленькая была, — ответила Марина. — «Милая бабушка. Я вчера была в зоопарке, а сегодня у меня тимпература». А что?

— Давай письмо напишем? — предложила Кореянка Хо. — У тебя почерк хороший?

Они зашли на почту. Возле застекленного прилавка стояли в очереди две пожилые женщины и взъерошенный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке. В углу, возле фанерных телефонных кабин на стуле сидела девочка и молчаливо давила на кнопки молчаливого тетриса. Возле прилавка стоял на столе старый серый ксерокс-аппарат, над ним скотчем была прикреплена к стене большая горделивая надпись: «Ксерокс — 4 т. р.» и еще одна, поменьше, написанная авторучкой на листке: «Ксеркс не работает». Над словом «ксеркс» была приписана другой авторучкой крошечная кривая буковка «о». В помещении вкусно пахло сургучом и бумагой.

Марина и Кореянка Хо сели за стол. Кореянка Хо деловито отодвинула в сторону разбросанные на столе полузаполненные и зачириканные бланки. Марина достала авторучку из рюкзака. Кореянка Хо протянула руку и стянула с прилавка оставленный кем-то листок бумаги.

— Кому? — спросила Марина.

— Сейчас, — сказала Кореянка Хо. Она повертела головой. — Вот, — она ткнула пальцем в предвыборный плакат, забытый на доске объявлений, — кому. Президенту. Пиши: «Дорогой президент» — с большой буквы. Восклицательный знак.