Сами по себе - [33]

Не говоря больше ни слова, девушки одновременно повернулись и, не дожидаясь, пока Валентин Викторович и Ксения Петровна поднимутся из кресел, пошли прочь.

Валентин Викторович догнал их в коридоре.

— Одну минуточку, — жалобно попросил он, переводя дыхание.

Девушки остановились. В светящемся квадрате коридора показался силуэт Ксении Петровны. Она шла нарочито неторопливо, с высокомерным любопытством поглядывая на двери. Марина поймала извиняющийся взгляд Валентина Викторовича и равнодушно отвернулась.

— Сюда.

Они вошли в прохладный зал, в котором играла тихая траурная музыка. В центре зала стоял пустой мраморный постамент, у подножия которого валялся растрепанный букет белых астр. Они подошли к постаменту.

— Вы деньги привезли? — спросила Марина.

— Кто вы такие? — осведомилась Ксения Петровна без особого интереса в голосе.

— Вы кому звонили вчера? — спросила Марина. — Давайте быстро. Покажите деньги.

Валентин Викторович расстегнул портфель и вытащил из портфеля большую коробку из-под конфет «Юбилейные», перевязанную розовой лентой.

— Здесь все, — сказал он, волнуясь, — деньги, информация… Только имейте в виду, — нам нужно срочно. Неделя максимум.

— Можете не беспокоиться.

Марина взяла коробку, сунула ее подмышку, и они с Кореянкой Хо направились к маленькой двери с эмалевой белой табличкой, на которой было написано строгим черным шрифтом: «Служебное помещение. Посторонним не входить».

— Одну минутку, — сказала Ксения Петровна, — одну минуточку.

Девушки обернулись.

— Мой муж — человек легкомысленный, — сказала Ксения Петровна. — Может вот так, ни с того ни с сего отдать огромную сумму совершенно незнакомому человеку.

Она посмотрела Марине в глаза, вернее сказать, посмотрела Марине сквозь глаза прямо в затылок, как будто лицо у Марины было совершенно прозрачное и на внутренней стенке черепа у нее было что-то написано, забавный анекдот, например, или поздравление в стихах. Она заметила поводок плейера, спускавшийсяся в карман халата. В голове у девушки, видимо, работала по полной программе стиральная машина современной музыки. Глаза у Марины были серые с зеленоватой окисью по краю и взгляд у нее был слегка рассеянный, как у всех беременных, когда они прислушиваются к своему нутру.

На самом деле в этот момент в марининой проигрывательной машинке крутился, источая сладчайшие романтические звуки, старый диск «Модерн Токинг», под который Марина любила работать. В свободное время она слушала Мастера Пи, Химических братьев, Зверских Мальчиков и другую, более или менее модную музыку, которую неутомимо производили более или менее пролетарского вида молодые люди в дорогих обносках с именами, звучавшими как названия и с названиями, звучавшими как диагноз.

— Меня все это, признаться, мало интересует, — продолжила Ксения Петровна, — но я хочу вас, — или, вернее, тех, кто вас послал, — серьезно предупредить: никаких фокусов. Я тридцать лет проработала в Комитете Государственной Безопасности. У меня огромные связи. Со мной шутить не стоит. Если что-то пойдет не так, мы вас в три минуты найдем и не сомневайтесь, сумеем вам сделать больно по всем правилам интенсивного дознания.

Марина с интересом посмотрела на Ксению Петровну.

Я ведь тоже стану старой, подумала она. У меня тоже будет желтоватое лицо со старательно запудренными морщинами, красный кривой рот, взгляд человека, постоянно получающего счета из небесной канцелярии. У меня будет несварение желудка, головные боли, скрипучие суставы, пальцы на ногах, слежавшиеся в рептильный плавник. Будет все это, непременно будет, потому что я терпеть не могу жить быстро, умирать молодой и оставлять после себя красивый труп. Девяносто лет, минимум, когда уже не понимаешь, чего в жизни больше — притягательного или отвратительного, и когда твои ощутительные способности по очереди торопливо покидают тебя, как допоздна засидевшиеся знакомые. И может быть, к тому времени уже изобретут, наконец, крошечное электрическое сердце, невыцветающую и невыдыхающуюся кровь, силиконовый мозг, или человечество уже окончательно в Интернет переселится и тогда, вообще, — вечно, до тех пор, пока всю Вселенную не втянет обратно в черную божественную дыру.

Ксения Петровна, собираясь уходить, взяла Валентина Викторовича под руку.

— Одну минуточку, — сказала Марина, — одну минуточку, — дама.

Ксения Петровна и Валентин Викторович одновременно обернулись.

— Хорошо, что вы напомнили. Меня тоже просили кое-что вам передать.

Но для этих никакой надежды нет, безжалостно подумала она. Разве только кого-нибудь из них клонируют потом, через две тысячи лет из случайно найденного зуба, сохранившегося в челюсти, раздавленной очередным геологическим разломом. Если только у этих ископаемых стукачей остались собственные зубы. Без памяти, без прошлого, заново, с абсолютного нуля. Это не то.

— Буквально следующее, — тоном экскурсовода продолжила Марина. — Клиенты иногда ведут себя неправильно. Суетятся, делают глупости. Мы в таких случаях особенно не церемонимся. Вскрываем грудную клетку, разрезаем сердце пополам, наливаем туда керосину и поджигаем. Разные люди попадаются: некоторые минуту живут после этого, некоторые две. В любом случае, это не самые счастливые минуты их жизни. Имейте в виду. Не самые.