Самая великолепная ночь - [16]

Который стоит рядом с ней и держит ее за руку. Представляет ли он, на какие подлости готовы журналисты ради жареных новостей? Тарек был оторван от мира последние пятнадцать лет. Он не умеет включать компьютер и пользоваться телефоном. Вряд ли он умеет водить машину. Встречался ли он хоть раз с журналистами? А ведь их армия бывает опасней, чем вооруженное войско.

Сегодня Тарек во время своей речи объявит об их предстоящей свадьбе. Оливия решила, что сделать это лучше в самом начале. Ожидание для нее – как медленная и мучительная смерть.

Последует ли Тарек ее совету, станет ясно совсем скоро. Этот мужчина столь же непредсказуем, сколь обаятелен.

Оливия ни на миллиметр не приблизилась к пониманию его чувств. Тарек или действительно ничего не чувствовал, или зарыл свои чувства так глубоко, что распознать их теперь не представлялось возможным.

Оливия обхватила его мускулистое предплечье. Простой, казалось бы, жест вызвал ощутимое напряжение в теле Тарека. Но выражение его лица не изменилось.

– Вы готовы к речи?

– Да, – уверенно ответил он.

Его уверенность мгновенно передалась Оливии, пять минут назад едва не падавшей в обморок от волнения.

– Хорошо.

Образовавшееся в груди приятное тепло теперь спускалось ниже, к животу. «Скорей бы этот зал наполнился людьми», – думала она еще час назад. «Скорей бы они все исчезли», – мечтала она сейчас.

Оливии хотелось сосредоточить все внимание на Тареке. До дрожи в коленях она хотела остаться с ним наедине, узнать его поближе. Это желание не переставало крепнуть уже две с половиной недели.

– Я никого из них не знаю, – признался Тарек, осматривая зал.

– А я знаю много кого, – сказала Оливия.

– Например?

– В углу стоит Миранда Холт, американская журналистка. Она освещает мировые общественные события. Правее от нее – посол Алансунда с супругой.

– Наверно, все они удивлены видеть здесь тебя, – предположил Тарек.

– Наверно. Я не предавала наши отношения огласке и просила об этом Антона.

– Боишься, что тебя обвинят в предательстве памяти мужа?

Почему-то эти слова кольнули сердце Оливии.

– Прошло уже два года.

– Но люди помнят тебя с Маркусом. А не со мной.

– Люди ко всему привыкают.

– А ты? – спросил Тарек. – Ты до сих пор ощущаешь себя его женой?

Это был странный вопрос. Тарек непохож на ревнивого мужчину. Вопрос определенно был личным, а у Тарека не было ничего личного по отношению к ней.

Оливия задумалась. Противоречивые мысли хороводом закружились в голове.

– Нет, – ответила она коротко, но мягко. – Мы с Маркусом жили отдельными жизнями.

– Говоря о нем, ты всегда улыбаешься, – подметил Тарек.

Да, если бы она его не знала, то решила бы, что Тарек ревнует.

– У нас было много чего, над чем можно улыбнуться.

Оливия сказала правду. Но почему-то именно сейчас она ощутила ту бездну, что разделяла их с первым мужем. Они шли вместе к одной цели, но их жизни не пересекались. Потеряв Маркуса, она потеряла единомышленника. Но не мужа в прямом смысле слова.

– Полагаю, его ты не учила улыбаться, – ухмыльнулся Тарек.

– Нет. Маркус легко улыбался. Он улыбался, когда я вошла в его жизнь. И думаю, он улыбался, когда этой жизни лишился. Ему нравился этот мир.

Маркус и ее научил любить мир. С ним она перестала чувствовать одиночество. Оливия всегда будет вспоминать первого мужа с теплом.

При этом она никогда не задавала ему вопросов. Не спрашивала, где он проводит свободное время. И с кем спит по ночам, когда не спит с ней.

Поздно думать об этом сейчас. Оливия не делала из этого проблемы, когда Маркус был жив. Стоит ли предъявлять претензии, когда его нет? Возможно, он был ей неверен. Но она и не просила его о верности. А он взамен делал ее счастливой.

Не отдавая себя целиком, зачем ждать, что кто-то другой отдаст тебе всего себя?

– Вижу, с Маркусом тебе было легче, чем со мной, – предположил Тарек. – У тебя есть время передумать.

– Вы так хотите от меня избавиться?

– Нет. Просто боюсь, ты не понимаешь, во что ввязалась.

– Может быть, – выдохнула Оливия. – Но я сильная женщина. И да, с Маркусом было легче, чем с вами. Но я и не искала ему замены. Мне нужно что-то новое.

– Мне приятно, что ты не будешь нас сравнивать, – сказал Тарек, и приятный холодок пробежал по спине Оливии. Она не знала почему, но ей была приятна его ревность. Это означало, что Тареку все же что-то от нее нужно. – Еще мне приятно, что тебе не все равно, – продолжал Тарек. – Иногда ты выглядишь уж слишком самоуверенной. Как будто эта дорога пройдена тобой уже тысячу раз.

– Уверяю вас, что, если мне и знакома психология королей и мужчин вообще, это не делает вас менее загадочным.

– Сочту это за комплимент.

Этот ответ зажег Оливию изнутри. Словно тысячи звезд загорелись там, где раньше была темнота.

– Поскольку вам мало что может доставить удовольствие, – сказала она, – я занесу это в свой список побед.

– У тебя есть список побед?

Оливия отрицательно покачала головой:

– Пока нет. Но, думаю, пора завести.

Тарек встал перед ней и осмотрел ее с головы до ног.

– Можешь занести туда это платье.

С этими словами он развернулся и пошагал сквозь толпу к трибуне. А она осталась одна, буквально лишенная возможности дышать. Почему ей так хорошо и приятно? За всю жизнь ей посвятили не одно стихотворение, восхваляя ее красоту и острый ум. Слова Тарека были далеки от поэзии. К тому же, едва произнеся их, он попросту удалился. Вероятно, его похвала сродни его улыбке. Заслужить их почти невозможно, от этого и ценишь их куда сильней.