Самая темная страсть - [17]

Образы Торина, как он взмахивает клинком, эмоциии поглощают его, он полон решимости.

Клинок опускается..

..и достигает своей цели — пронзает сердце.

а затем выходит обратно — влажный и красный.

Человек, чье сердце пронзили, падает на землю.

Мертвый.

На его запястье татуировка в форме восьмерки, знак бесконечности и символ Ловцов.

Он не причинил вреда Торину, даже не намеревался.

Эти двое просто пересеклись на улице, почти четыреста лет тому назад, когда воин оставил крепость, чтобы наконец быть с женщиной которую любил, но сначала ему на глаза попалось клеймо и он атаковал.

Для Гнева, это действие было неспровоцированным и злонамеренным.

И заслуживало наказания.

Аэрон уже много раз видел именно этот конкретный эпизод, и каждый раз, ему приходилось подавлять в себе желание действовать.

Вот и сейчас так же.

Он реально чувствовал, как его пальцы охватывают рукоять меча и стремительно растет потребность заколоть Торина, также как Торин когда-то заколол Ловца.

Я сделал бы то же самое, он мысленно крикнул демону.

Я уничтожил бы Ловца, неспровоцированно и злонамеренно.

Торин не заслуживает наказания.

Гнев зарычал.

Спокойно.

Рука Аэрона опустилась вдоль тела, ладонь была пуста.

— Демон хочет набросится на меня? — спросил Торин как ни в чем не бывало.

Его друзья знали его слишком хорошо.

— Да, но не беспокойся.

Я держу ублюдка под контролем."

Он подумал, что слышал как демон фыркнул.

Чем больше он отрицал Гнев, тем сильнее росло желание карать — до тех пор пока оно полностью не брало вверх над Аэроном, и он срывался.

И это означало, что если он полетит в город, никто не будет в безопасности, даже незначительные грехи будут караться с абсолютной жестокостью и бессердечием.

Именно эти чудные припадки мести и стали причиной, по которой Аэрон покрыл себя татуировками.

Поскольку он был бессмертным и быстро исцелялся, ему пришлось добавить в чернила сушеную амброзию, чтобы татуировки стали постоянными, и нанесение рисунков было подобно впрыскиванию жидкого огня прямо в вены.

Он имел что-либо против, при этом? Черт, нет.

Каждый раз, когда он видел себя в зеркале, он вспоминал о том, что сделал — и что сделает снова, если не будет осторожен.

Но главное, татуировки убеждали его, что люди, которых он убил, и которые не заслуживали смерти, никогда не будут забыты.

Иногда, это хоть немного облегчало его чувство вины.

И затмевало то неразумное чувство гордости, что он испытывал по поводу силы своего демона.

— …уверен, что у тебя всё под контролем?

— Что? — спросил он, отрываясь от размышлений.

Торин опять усмехнулся.

— Я спросил, уверен ли ты, что контролируешь своего демона.

Ты постоянно моргаешь, и твои глаза пылают красным.

— Я в порядке.

В отличие от Оливии, в его голосе не было абсолютной правды.

Одна только ложь.

— Я верю тебе.

На самом деле.

Ну так..

вернёмся к нашему разговору? — спросил Торин.

На чем они остновились, прежде чем он отвлекся? Ах, да.

— Уверен, что ты пришёл сюда не за тем, чтобы сравнивать меня с нашими обрученными друзьями.

Вряд ли я похож на влюбленного глупца, какими все они стали, когда притащили сюда своих женщин.

— Ну вот, этим ты только что испортил три мои следующие шутки.

С тобой не повеселишься.

Точь в точь, что подумал Аэрон, когда Оливия рассказала ему о своих трех желаниях.

И это знание скребло его изнутри, по причинам, которые он не мог объяснить.

— Торин.

Цель твоего визита, пожалуйста.

— Хорошо.

Твой ангел уже создает проблемы.

Некоторые из нас хотят избавиться от нее, а некоторые — оставить.

Я за то, чтобы оставить.

Я думаю, что мы должны привлечь ее на нашу сторону прежде, чем ты заставишь ее ненавидеть всех нас, и она решит помогать нашим врагам.

"Держись подальше от нее."

Аэрон не хотел, чтобы воин приближался к Оливии.

Ничего не возможно было поделать с серебристыми волосами мужчины, его черными бровями и зелеными глазами, которые казалось бы ничего не воспринимают серьезно, доказывая что Торину нет нужды прикасаться к женщине, чтобы завоевать ее.

Торин закатил те глаза.

— Болван.

Ты должен благодарить меня, а не угрожать мне.

Я пришел сказать, чтобы ты спрятал ее.

Уильям тоже хочет, чтобы она осталась, и это он желает быть тем единственным, кто очарует ее.

Уильям, бессмертный с сексуальной зависимостью.

Бессмертный с темными волосами и голубыми глазами, еще больший плут чем Торин.

Воин, высокий, мускулистый, необузданный.

Воин, чьи уникальные татуировки были скрыты под его одеждой.

Если Аэрон правильно запомнил, это был крест на сердце и карта сокровищ на его спине.

Карта сокровищ, шла вдоль ребер, опускалась ниже к пояснице, и, наконец, заканчивалась в районе задницы.

Он был настоящим красавчиком — если верить человеческим женщинам — и воплощением веселья.

Оливии наверно он бы понравился.

Почему Аэрону внезапно захотелось попортить о стену его смазливое лицо? Он никогда прежде не желал подобного, несмотря на настойчивую потребность Гнева наказать мужчину, разбив его сердце на сотню осколков, как тот когда-то поступил с сотней женщин.

Только, Гнев хотел, чтобы Аэрон использовал клинок.

Аэрон всегда сопротивлялся подобному желанию, потому что Уильям нравился ему. Конечно, он не был Повелителеем, но на него можно было рассчитывать во время битвы.