Самая темная ночь - [10]

Словом, против подруги я смотрелась почти ребенком. Да и сила моя, раз проявившись и напугав матушку Сузи, пока еще спала крепким сном. Тайком я пыталась пробудить ее, часами сидя в лесу и пялясь на сухие ветки в надежде, что они вспыхнут, но ничего не происходило. Видимо, матушка была права, и для сотворения волшебства мне требовалось сильное потрясение, причем я не сомневалась, что, прознай она о моем занятии, это самое потрясение (а проще говоря — знатная порка) было бы мне обеспечено.

Но столь бесцельное занятие мне вскоре приелось. И если осенью я частенько убегала в лес в одиночестве, то к зиме уже разочаровалась. А по весне лишь изредка вспоминала о своем даре и редко предпринимала попытки поджечь взглядом хворост. Само собой, ничего у меня не получалось, и я уверовала в то, что ежели какой магический дар у меня и имеется, то совсем слабенький, стало быть, всякие мысли о блестящем магическом будущем смело можно было выбрасывать из головы. Мне немного жаль было расставаться со смешными, по сути, полудетскими мечтами о том, как я спасаю, например, рыбацкую лодку в шторм, и Ден, находящийся в ней, смотрит на меня восхищенным взглядом. Или того лучше — в холодный год, когда урожай особо скуден, помогаю всей деревне не помереть с голоду. Эта фантазия была моей излюбленной. Перед сном я долго перебирала варианты помощи односельчанам: согнать всех зайцев леса на опушку и тем самым обеспечить деревню мясом; заставить коз давать молока раза в три более обыкновенного (я представления не имела о том, могут ли маги добиться подобного от животных, что вовсе не мешало мне предаваться грезам); снять с нашего огородика такой урожай, что его хватило бы на прокорм всей деревне. Ни один из этих способов не удовлетворял мои запросы в полной мере, зато завершающая часть фантазии была придумана сразу же и оставалась неизменной: все жители деревни поражены, все благодарят меня, но я вижу только сияющие глаза Дена и слышу только его восхищенные слова о том, что он, дескать, всегда знал, что я не такая, как все, особенная, но вот только теперь понял, насколько я лучше прочих девушек и как сильно ему дорога. Увы, но с этими сладостными мечтаниями мне пришлось распрощаться, поскольку силы моей, как я убедилась, не могло хватить даже на простенький фокус, не то что на впечатляющее деяние.

Даже очередной приезд сборщика податей не пробудил во мне нового всплеска силы, на что я втайне надеялась. Быть может, потому, что на сей раз сборщик был иной — не прежний толстенький коротышка, но дородный высокий мужчина в годах. И пусть вел он себя столь же заносчиво и надменно, как и его предшественник, но подати для Бухты-за-Скалами в тот год не повышались. Уж не знаю, что было тому причиной, не то новоприбывший был наслышан о гневе Морского Бога, не то его светлость подзабыл про нашу деревушку (и то верно — что герцогу с тех связок сушеных грибов, которые достались ему в прошлом году — небось и не заметил), но ни о каких нововведениях и речи не зашло. Правда, и прошлогоднюю повинность не сняли.

А вот мое пятнадцатилетие ознаменовалось неожиданным и странным событием: ко мне заслали сватов. Причем замуж меня отчего-то решил позвать неунывающий весельчак Брант, с которым я и парой фраз за весь предыдущий год вряд ли перекинулась. Брант был старше меня на четыре года, ходил в море с отцом и братьями, а недавно ему достался в наследство дедов дом, вполне еще крепкий и справный. Видать, последнее обстоятельство и подтолкнуло парня к мысли о женитьбе — в доме-то без хозяйки тяжеловато будет. Но вот отчего он из всех незамужних девок выбрал меня, я даже догадаться не могла.

Сватать меня пришли родители Бранта да две его тетки, сухопарые и сварливые. При виде их мне захотелось укрыться на чердаке или в сарае и не выходить, пока гостьи не покинут наш дом. Они же чувствовали себя в чужом жилье вольготно, ходили по светелке, рассматривали тяжелые кованые сундуки матушки Сузи, расшитые яркими цветами полотенца, пестрые занавеси на окнах, беленую скатерть, ощупывали все приглянувшиеся им вещи безо всякого стеснения и обсуждали наше добро между собой, не потрудившись даже понизить голос. Матушка, непривычно хмурая, велела мне подать на стол, а после отправила на улицу, где за плетнем уже торчали две головы, темно-русая и каштановая. Ден и Тина, сгорая от любопытства, схватили меня за руки и потащили на берег, стоило мне выглянуть из калитки. Савки на сей раз с ними не было.

Мы устроились на прогретых солнцем камнях, и друзья тут же набросились на меня с расспросами.

— Правда, что ли, сватать пришли? — с затаенной завистью спросила Тина.

Я кивнула.

— А вот ко мне еще никто сватов не засылал. Ну рассказывай, как оно?

— Да что рассказывать-то? — удивилась я. — Я им пироги приготовила, подала, наливки сладкие поставила, а потом матушка Сузи меня и выставила за дверь. Сама знаешь, не нашего ума дело, здесь уже старшие договариваться должны.

— А сам он с тобой разговаривал? — вмешался Ден, сжимая и разжимая кулаки. — Брант? С чего ему в голову пришло на тебе жениться?