Самая страшная книга. ТВАРИ - [29]

Впрочем, иллюстрированную энциклопедию насекомых, огромную, толщиной с Библию, мать все-таки купила Жене на день рождения, сдавшись после его бесконечных просьб. И в просторные заросшие, совсем не знавшие, по счастью, косилок солнечно-зеленые дворы своих первых летних каникул Женя выходил, уже с крыльца безошибочно распознавая белянку-капустницу, лениво летящую к зарослям пижмы. Или графичную, с крыльями в черных жилках, боярышницу возле лужи – самую глупую и неосторожную бабочку, которую можно спокойно брать руками. Или пронзительно-небесные сполохи голубянки, порхающей в траве. А стоило заглянуть под скамейку возле подъезда или под карнизы низко расположенных окон на первом этаже пятиэтажки, и можно было обнаружить укромно приткнувшихся, окрасом идеально маскирующихся под серые доски или обшарпанную стену, мирно спящих бражников – сумеречных, ночных бабочек.

По соседству с пятиэтажками стояли старые деревянные бараки, где вовсю еще кипела жизнь – голосил радиошансон из открытых окон, под которыми ворчливые женщины развешивали белье на натянутых между деревьями веревках, и мальчишки тут жили самые задиристые, с ними лучше было не связываться. Но Женя ходил сюда собирать гусениц – возле остатков дощатого забора, окружавшего бараки, росли самые сочные заросли крапивы, в них чаще всего попадались гусеницы крапивницы и павлиньего глаза, а еще тут можно было надергать листьев им на прокорм. Из дома Женя предусмотрительно захватил варежку, чтобы не обжечься. Обходя кусты крапивы, всматриваясь в жгучую зелень, он заметил куколку крапивницы на заборе. Обычно куколки удачно мимикрировали – на дереве они были бурыми, серыми, а на траве – перламутрово-золотистыми, зеленоватыми, но эта, вызывающе ярко-золотая, здорово выделялась на темной доске.

Женя наклонился, рассматривая куколку. Куколки бабочек его завораживали. Самая непостижимая загадка. Великое таинство. Внутри куколки живое существо буквально переплавлялось, распадалось на отдельные клетки, собиралось заново, чтобы стать чем-то совершенно иным, нежели прежде, стремительным и крылатым, легким и прекрасным, прихотливо расписанным яркими красками – никакого сравнения с неуклюжей и порой довольно страховидной гусеницей. Процессы, происходящие внутри куколки, Женя в свои восемь лет, конечно, не понимал, и даже в энциклопедии про них было до странности мало написано. Будто сами ученые толком не разбирались в творящейся внутри куколки магии. Женя осторожно протянул руку, чтобы снять куколку и забрать домой, положить в накрытую марлей банку – куда более безопасное место, чем этот забор. Но тут его отвлекло появление компании барачных мальчишек. Почти все они были на пару лет старше, а единственным ровесником был одноклассник Юрка, привязчивый балбес, от которого в школе Женя старался держаться подальше.

– Смотрите, пацаны, Клоп, – сказал Юрка. – Опять каких-то жуков ловит.

Так Женю прозвали за маленький рост, он всегда стоял в самом конце строя на физкультуре, и физрук как-то назвал его клопом – вот и прижилось.

– Эй, Клоп, чего это у тебя? Таракан?

– Ничего. Листья собираю, – соврал Женя, пряча куколку в банку, забитую крапивными листьями.

Разумеется, банку у него сразу отобрали, как он ни прижимал ее к себе прохладным скользким боком.

– Клоп, а зачем тебе крапива, для супа? – Мальчишки вытряхнули листья на утоптанную дорожку, выпала и куколка – такая беззащитно яркая на темной земле.

– А это чего такое? – Юрка поднял золотистую штуковину, повертел в пальцах. Куколка несколько раз дернула брюшком. Единственное, что она могла сделать, чтобы хоть как-то попробовать напугать.

– Эй, пацаны, да оно живое!

– Это куколка, – объяснил Женя, чувствуя подступающую холодную тошноту, будто кто-то понемногу сдавливал желудок ледяной ладонью.

– Чья-то личинка, да? – уточнил один из старших мальчишек.

– Там, внутри, бабочка, – объяснил Женя, пытаясь приглушить тошноту сухими сглатываниями. – Она еще не вылупилась. Отдайте, пожалуйста.

– Пожа-алуйста, – передразнил Юрка. – Пацаны, а давайте поможем бабочке вылупиться! Посмотрим, что внутри этой фиговины. – Он достал из кармана маленький складной ножик. Старшие мальчишки пришли от идеи в восторг.

– Отдайте! – Женя рванулся отобрать куколку, но старшие скрутили его и крепко держали, пока одноклассник деловито примеривался острием ножа к крошечной куколке.

– Сейчас мы ей сделаем вскрытие.

– Трепанацию черепа, – сумничал один из старших.

– Аборт, – добавил другой.

Из надреза выступила вязкая рыжая жидкость. Юрка поддел край надреза ножом, расширил, затем подцепил ногтями. Женя и не хотел смотреть, и в то же время смотрел во все глаза, с жутким леденящим любопытством.

Внутри никакой магии не оказалось. Куколка была заполнена мерзкой жижей разных оттенков коричневого, из которой Юрка вытащил что-то отдаленно похожее на раздавленную бабочку без крыльев.

– Фу, дрянь какая. – Юрка отбросил остатки куколки и принялся вытирать пальцы лопухом. – Вот тебе твоя бабочка, Клоп.

Мальчишки быстро потеряли интерес к вскрытой куколке и вскоре ушли. А Женя подобрал валявшуюся в лопухах банку (за нее от матери могло влететь, если не принес бы домой), аккуратно нарвал новых крапивных листьев для гусениц, стараясь не смотреть на остатки куколки на дорожке. И пошел домой. Его все еще слегка тошнило.