Самая страшная книга 2014 - [11]

— Все вкусно, я не из-за этого…

— Конечно! Весь скривился, как будто отраву ешь!

— Ну вообще-то можно было так не разваривать… — В чайнике зашумела, вскипая, вода.

— Кирилл, знаешь!., в следующий раз сам себе вари!

— Может, хватит, а?

— Пришла, чтобы с тобой посидеть, чай попить, а ты все настроение испортил своей рожей!

Я стиснул зубы, даже больно стало, но промолчал, Лена порывисто развернулась и ушла. Я смотрел на неаппетитные останки пельменей. Наконец взвыл чайник.

Потом я принес жене чай в комнату, и мы помирились. Она извинилась за «рожу», и я тоже за что-то. Жаль, после этого ей пришлось вновь взяться за отчет. Устроившись рядом, я смотрел развлекательное шоу по телевизору. Потом как-то само собой получилось, что я лежу лицом к стене, голова увязает в мягкой подушке, веки склеились — не разомкнуть, а шизофренический голос телевизора так убаюкивает… Кто-то смотрел на меня, и это было мерзко. Внезапно я понял, что в комнате темно и тихо. Незнакомец стоял впереди в угасающем свете фонаря, наблюдал за мной. Точно так же, как наблюдал до этого за дракой. Парни заметили меня и огромными неловкими летучими мышами метнулись прочь от киоска. Цветочного киоска. Черт, это был цветочный киоск! Я собирался купить Лене цветы! Все этот придурок в свете фонаря, но нет, его больше не видно, фонарь угас… Однако этот больной тип, наблюдатель, он все еще смотрит, из темноты, так даже удобнее, и мрак вокруг него влажный, он хлюпает под ногами, будто прорвало трубу…

— Кирюш, ты спишь? — прошептала мгла, и я встрепенулся в ужасе, не сразу узнав голос Лены. — Ты чего? Разбудила тебя? Прости, пожалуйста! Ты так дышишь… у тебя так сердце бьется…

По мне бегали ее руки, и дыхание ласкало щеку, а потом это стали делать ее губы. Но мне было неприятно. Кожа была словно наэлектризованная, каждое прикосновение к ней я ощущал словно маленький колючий разряд.

— Перестань, — наконец выдавил я. Конечно, Лена обиделась, отвернулась, почти стянув с меня одеяло. Я пытался обнять ее, но она всякий раз убирала мои руки и отодвигалась. Так мы и уснули: я посреди кровати, и она с краю. Во сне ко мне приходили родители, но я помнил, что они мертвы, это все портило. И еще — за нами все время наблюдали.

* * *

Отметившись в дежурке, я с силой дернул металлическую дверь и вошел. На первом этаже царило ложное оживление. У постороннего человека запросто могло возникнуть впечатление, что работа здесь кипит. Я поднялся на второй этаж по лестнице, прошел по узкому коридору. В стены жались незнакомые люди с мрачными лицами. Зашел в кабинет, — никого, три пустых стола, только на спинке одного из стульев висела куртка. В воздухе еще стоял сигаретный дым — похоже, все разбежались недавно. Сквозь едкий туман на меня сверху вниз добродушно глядел президент в рамке.

Я снял куртку, открыл шкаф и повесил ее на плечики К слову сказать, слишком тонкие, пластиковые, так что куртка норовила согнуть их и сползти вниз. Дверь в кабинет с шумом распахнулась. Из-за дверцы шкафа я не видел, кто это был.

— Есть кто? — пробасил знакомый голос. В первое мгновение я решил не двигаться, вдруг вошедший подумает, что за дверцей никого нет. Черт, ему же видно мои ноги!

— Чего? — Я выглянул из-за дверцы. На пороге стоял Миша.

— А, здорово! — Он удивился; может, и вправду не заметил бы, — Слышь, пойдем со мной, постоять просто.

Я закрыл дверцу шкафа и поспешил за ним, успев услышать, как куртка все-таки свалилась с плечиков.

* * *

Всего несколько шагов по коридору, и мы завернули в другой кабинет. Здесь нас уже ждали трое, среди них Леденцов, в расстегнутом пальто, с заспанной физиономией. Он поздоровался со мной за руку, но как будто и не обратил внимания.

— Заведи, там в коридоре стоит, охранник, — обратился он к Мише. Здоровяк вновь вывалился за дверь.

— Ты охранник? — До нас донесся его бас, а вот ответ был почти неслышным, но судя по всему, утвердительным. В кабинет вошел невысокий сухопарый юноша с большими серыми испуганными глазами, за ним Миша. Мы окружили паренька, все высокие, набычившиеся. Только Леденцов присел на краешек стола, закурил, пододвинул к себе пепельницу и, глядя куда-то в грязный пол под ногами юноши, спросил:

— Ты убитых знал?

— Нет…

— Чо ты врешь-то? — Миша надвинулся на парня.

— Ну видел их, но так чтоб знать, в смысле имена…

— Ты же бухал на их деньги, давай не включай нам тут! — процедил Леденцов, скривившись.

— Да нет, ничего такого…

— В смысле нет? Ты чо строишь из себя? — казалось, Миша сейчас раздавит парня.

— Ты охранник? — спросил Леденцов.

— Да.

— Вчера дежурил?

— Вчера нет, вчера дядя Паша…

— Блин, это другой. Миш, посмотри еще в коридоре.

Юношу сменил мужчина лет сорока — пятидесяти, ростом чуть повыше, телом пожилистее. Если в глазах паренька блестел испуг, то у этого во взгляде не было почти ничего. Полуопущенные веки, кровяные паутинки вокруг радужки. Он с трудом стоял на ногах. Похоже, его всю ночь держали в отделении.

— Ты охранник со стоянки?

— Так точно, господин начальник.

Леденцов поморщился, заглянул в бумаги на столе:

— Гурьев? — тот кивнул, и следователь продолжил: — С убитыми был знаком?