Самая простая вещь на свете - [61]
Кавказцы оставили ее только после того, как один из них решил, что она уже давно умерла, и получалось, что они забавляются с трупом. Эта мысль им не понравилась, и они, бросив растерзанное голое тело на разбитой кушетке, один за другим бесшумно покинули помещение.
Не успели стихнуть их шаги, как от стены стоящего напротив жилого дома отделилась фигура, направившись прямо через стройку к времянке. Человек то и дело спотыкался, низко ныряя и касаясь руками земли. Стройка утопала в кромешной неподвижной мгле. Попав в тусклый отблеск струящегося из открытой двери времянки света, человек выпрямился и шагнул внутрь. Это был тот самый парнишка, владелец «Оки», который пару часов назад запер здесь Любу. Во время расправы он стоял возле дома, прижавшись спиной к стене, и смотрел, не отрываясь, на тени, хаотично мелькающие в крохотных окнах рабочей постройки. Несмотря на сильный мороз и легкую одежду, парень вспотел и то и дело вытирал обеими руками мокрое лицо. Как только вереница теней исчезла на противоположной стороне улицы, он сорвался с места и кинулся к времянке, прямо по краю огромного котлована. Оказавшись в помещении, он сразу уткнулся взглядом в обезображенное тело проститутки. На фоне черного топчана особенно бросалась в глаза его страшная белизна. Парень поморщился: комната была наполнена терпким запахом мужских гормонов и пота. Плохо соображая, что делает, он собрал с других топчанов грязное тряпье и стал забрасывать Любу, пока она не исчезла в этой неряшливой куче с головой. Затем он погасил свет, вышел на улицу и уткнулся головой в стену сарая. Его рвало.
Евгений Маркович поменял пепельницу и в задумчивости прошелся по комнате.
— Меня нашли на следующий день, — продолжала свой рассказ Люба. — Это были рабочие, которые работали на стройке. Врач говорит, что я чудом осталась жива, а я думаю, они меня не прикончили, потому что думали, что я умерла. Ушли, звери, и шубу с собой унесли, а меня каким-то грязным тряпьем забросали. Я только поэтому и не замерзла, — Люба отхлебнула остывшего чаю, поморщилась.
Психотерапевт старался сохранять спокойствие, но было видно, что даже его, бывалого, многое повидавшего на своем веку человека, этот рассказ потряс. Любасик продолжала равномерно покачиваться на стуле, выдувая в воздух струйки табачного дыма.
— Та-ак, и какой же помощи вы ожидаете от меня? — заговорил Евгений Маркович, опять устроившись за столом. — Я понимаю, ваша психика нуждается в восстановлении. Но это очень длительный процесс. Вам придется приезжать ко мне несколько раз. Если сейчас не принять меры, последствия могут остаться на всю жизнь.
— Какие такие последствия?
— Самые разные. Вы получили тяжелую психическую травму. Вас надо лечить.
— Да не надо меня лечить, — вяло возразила Любасик и посмотрела на врача взглядом, страшным, как бездна.
Евгений Маркович вздрогнул. Ему показалось, что сама смерть взглянула на него глазами этой девочки. И он понял — нет у нее никакой будущей жизни, и лечить ее незачем.
— Так какой же помощи вы от меня ждете?..
— Мне сказали, что вы можете сделать что-то типа гипноза. Можете?
— Могу.
— Так вот, загипнотизируйте меня так, чтобы я не боялась.
— Чего не боялась? — не понял психотерапевт.
— На работу выходить. А то здесь недавно одну убили, всего на два квартала дальше стояла, совсем молоденькая, шестнадцати не было…
День рождения
— Володь, — сказала Наташка и повела глазами по какой-то головокружительной траектории.
Володя насторожился: эта ужимка не предвещала ничего хорошего. «Сейчас чего-нибудь клянчить начнет», — подумал он и посмотрел на жену твердо, как бы заранее давая отпор любому посягательству.
Наташка вскочила и, подбежав сзади, повисла у него на спине. Володя упрямо сидел на стуле и соображал, что, потеряв из поля зрения жену, он потерял точку опоры, необходимую для сопротивления.
— Володенька, — прошептала Наташка ему прямо в ухо, — пожалуйста, пожалуйста, давай Нинку тоже пригласим!
«Слава богу, пронесло», — подумал Володя и на всякий случай недовольно повел плечами, освобождаясь от приятной Наташкиной тяжести.
— Зови, если хочешь, — неохотно сказал он. — Не знаю, что ты в ней нашла?
— Спасибо, Володечка! — Наташка радостно подпрыгнула и схватилась за телефон. — Алло, Нина, привет! Слушай, мы сегодня Володин день рождения празднуем на даче, поехали с нами! Что? Не можешь? Почему?
Володя наблюдал за тем, как счастливое Наташкино лицо постепенно расплывается в плаксивой гримасе. «Вечно она Наташкой манипулирует, — с раздражением думал он. — Не может, и черт с ней».
— Что? Собака?.. — продолжала Наташка растерянным голосом. — А Ирка не может с ней посидеть? Да, ты права, на твою дочку никак нельзя положиться… А что же делать?..
«Надо же, как трогательно расстраивается», — умилился Володя.
— Да пусть она собаку с собой возьмет, — предложил он.
— Точно! — просияла Наташка. — Слышишь, Нин, Вовка чего предлагает? Мы собаку тоже приглашаем. Пусть попасется животное на свежей травке. Все. Собирайся. Я через час за тобой заеду. На чем? — Наташка удивленно округлила глаза. — На моей ласточке. Да что ты, Нин, да не укачает твою собаку на «Оке».
