Самая простая вещь на свете - [40]

Дома, еще в прихожей, Даниель услышал раскатистый хохот Маши.

— Что у вас здесь происходит? — крикнул он, невольно заражаясь весельем.

— Мы играем! — закричала Маша. Голос ее впервые за эти дни звучал счастливо.

Даниель зашел в комнату. Маша сидела верхом на коленях Марины и, крепко держа ее за руки, изо всех сил раскачивалась, как на качелях, то взмывая вверх, то прогибаясь назад, почти касаясь затылком пола, и хохотала взахлеб. Марина вторила ей приглушенным грудным смехом. Разрушить эту идиллию Даниель не решился.

«Ладно, — подумал он, — поговорим завтра. Да она, наверное, и сама все поняла».

Вечер прошел спокойно, и они рано легли спать: сказалась усталость после бессонной ночи. Даниель, едва добравшись до кровати, закрыл глаза и приготовился мгновенно уснуть, но сон, как ни странно, не шел. Стоило ему закрыть глаза, как все дневные страхи и угрызения куда-то исчезали, и вместо них навязчивое воображение восстанавливало в памяти эпизоды прошедшей ночи, возбуждая и будоража его. Он долго вертелся, садился на постели, вставал, решил даже посреди ночи принять ледяной душ — все было напрасно. Марина, как наваждение, упрямо заполняла каждую клеточку. Наконец, измученный и разъяренный, сам не зная, зачем он это делает, Даниель ворвался к Марине в комнату.

Она полусидела на кровати.

— Ты не спишь? — удивился Даниель.

Марина загадочно улыбнулась. Нет, она не спала. Она не спала ни минуты. Она все слышала. Она ждала.

— Иди ко мне… — прошептала она своим особенным низким голосом и протянула к нему руки.

Нинкины пророчества начинали сбываться. Света и вправду готова была лезть на стену. В ожидании звонка она вот уже двое суток не выходила из квартиры. Проклятый телефон вел себя подло. Звонки раздавались по нескольку раз на дню, заставляя Свету замирать от счастья и тут же, услышав чей-то ненужный голос, проваливаться в пропасть отчаяния. Прожив на свете сорок пять лет, она даже не подозревала о существовании такого чувства — огненного, пронзающего насквозь. «Господи, — укоряла она себя, в отчаянии заламывая руки, — я все, все не так сделала! Если бы только он сейчас появился! Я все отдала бы за один только взгляд! Как я могла не пустить его? Ведь он же хотел остаться!»

Света металась по комнатам, хваталась за голову. Краем сознания она понимала, что ведет себя, как безумная. Иногда мрачной тучей проплывала в голове мысль о Маше и Даниеле, но Света гнала, гнала ее прочь. Она отчаянно страдала, но в этом страдании не было места ни для мужа, ни для ребенка. Только он, только Иван мог вернуть ее в нормальное состояние.

На исходе второго дня она поймала себя на мысли, что понимает, в каком состоянии люди кончают жизнь самоубийством. Если он не объявится, ей тоже больше незачем жить. Вернуться в Германию, к обычным обязанностям казалось страшнее смерти.

Света легла на диван и, закутавшись в плед, задремала. Ей снилось, что звонит телефон, а она никак не может добраться до него, чтобы снять трубку. Она повернулась на другой бок и вдруг отчетливо поняла, что это не сон. Телефон трезвонил настойчиво и громко. Вскочив с дивана и путаясь в пледе, она бросилась на кухню.

— Алло, алло! — закричала она, задыхаясь.

— Ты что, зарядку делаешь? Почему так запыхалась?

Светино сердце заметалось в груди и рухнуло куда-то вниз.

— Ваня, Ванечка… — прошептала она. — Ты где был все это время?

— Какое время? — засмеялся Иван. — Всего два дня прошло. У меня дел по горло.

— Приезжай, пожалуйста, — попросила Света.

— Когда?

— Сейчас. Немедленно. Я тебя так жду…

— Ну, ладно, сейчас приеду, — спокойно согласился Иван. — У тебя номер квартиры какой?

Иван нажал пальцем на рычаг, продолжая держать в руке трубку.

— Та-ак… — задумчиво произнес он и глубоко затянулся. Серый столбик пепла на сигарете надломился и упал на кушетку. Иван равнодушно наблюдал, как маленький огонек прожигает дырку в зеленой обивке. — Та-ак… — еще раз протянул он.

В комнате стоял полумрак. Свет фонарей, проникающий с улицы, освещал кушетку, стул с оставленной на нем чашкой кофе и книжные полки. Больше никакой мебели в комнате не было. По стенам на гвоздях болталось несколько вешалок с одеждой. Иван встал и, прихватив с собой телефон, отправился на кухню. Здесь царил немыслимый беспорядок — на столе вокруг печатной машинки были навалены горы исписанной бумаги вперемешку с грязной посудой и остатками пищи. К стене скотчем был приклеен большой лист бумаги с телефонами. Иван поискал глазами номер своего школьного товарища Готлиба.

— Та-та-та-та, — пропел он и несколько раз повернул телефонный диск.

— Алло! — отозвался энергичный, но деловой голос.

— Лев Борисович?

— Он самый.

— Привет, старичок.

— Ваня, ты? — обрадовался голос. — Вот не ожидал! Сколько лет! Как живешь, писатель?

— Да ничего, вот только нищета заела.

— Что, плохо платят вашему брату?

— Да вообще не платят. Я последний гонорар три месяца назад получил.

— А как же ты живешь?

— Да я и сам не знаю.

— Слушай, если тебе помочь надо, говори.

— Я за этим и звоню.

— Сколько? — Голос стал напряженным.

— Да я не за деньгами.

— А за чем же?

— Ты ведь у нас специалист по международному праву, верно?