Самая простая вещь на свете - [34]

— Schatz, я тебя умоляю… — Даниель тут же ухватился за тоненькую соломинку надежды. — Я все понял! Я больше никогда, никогда…

Ему захотелось взять жену на руки и, прижав к себе, укачать, как больного, измученного ребенка. Он шагнул в ее сторону, но Света решительно замотала головой.

— Нет, не надо! — Для убедительности она выставила вперед руки. — Я не хочу. Мириться надо осознанно, а не под влиянием случайных порывов. Это мы уже проходили. Получается неплохо, но ситуации это не меняет. Спокойной ночи. У меня все собрано, я на утро заказала такси.

— Я бы мог отвезти тебя сам.

Света посмотрела на него тяжелым взглядом. Так смотрят, когда прощаются навсегда.

— Не надо, — вздохнула она. — Так лучше.

Светлана сидела в берлинском аэропорту и ждала самолета. Перерыв между рейсами был три часа, но по пути в Москву было хорошо все, даже это длительное ожидание. Света любила аэропорты с их холодной архитектурой, стремительной, радостной атмосферой. Она вспоминала, как в советские времена, кажущиеся теперь такими фантастически нереальными, они целой компанией среди ночи срывались и ехали в аэропорт Шереметьево, чтобы услышать открывающие двери к свободе слова: «Объявляется посадка на самолет, отбывающий рейсом в Париж…» Как это было прекрасно — жить в мире надежд и несбыточных мечтаний! И как скучно все оказалось в действительности. Эти туристические аттракционы — Париж, Лондон, Рим… Как будто забродившее, передержанное воображение кислотой погасило мечту, и она исчезла, не оставив осадка.

Света зашла в пустой ресторан, устроилась за столиком у стеклянной стены. Отсюда открывался вид на взлетную полосу, и можно было смотреть, как беспечно взлетают и тяжело садятся утомленные долгой дорогой самолеты.

— Принесите, пожалуйста, белое вино и пепельницу, — попросила она подошедшего официанта и закурила. Странно, курить Света начинала всегда по дороге в Москву и заканчивала на обратном пути. Как будто в самолет садился один человек, а из Москвы, ощутив под ногами прочную земную твердь, возвращался совсем другой. Вот и сейчас мысленно она унеслась далеко от семейных проблем. В голову лезла приятная, несущественная ерунда: в Москве сейчас мороз, сугробы выше человеческого роста. Мама печет пироги. От этих мыслей на душе становилось тепло и радостно, как после глотка коньяка. Она потягивала вино, наблюдая, как за соседним столиком крепкий мужчина в спортивном свитере поедает огромную, как вулкан, гору салата. Света попыталась определить его национальность. Лицо южанина — смуглое и красивое, крепкая шея, открытый лоб. Может быть, итальянец.

Мужчина оторвал взгляд от салата и, взглянув на Свету, улыбнулся. Сердце вдруг сладко дрогнуло: наш! Все-таки, несмотря на массовую миграцию и лихорадочное впитывание чужих культур, сохранились еще неуловимые признаки, по которым русский человек в любой толпе выделит соотечественника.

— Вы тоже в Москву? — весело спросил мужчина. — Я видел вас на регистрации.

— Да, — улыбнулась Света и, облегченно вздохнув, добавила: — Домой!

— Ну так пересаживайтесь ко мне. Я по российской привычке вино бутылками заказываю, поможете допить, — для убедительности он приподнял со стола початую бутылку.

— С удовольствием! — Света перебросила за соседний столик сумку и пальто. Мужчина встал и галантно предложил ей место.

— Звать меня просто — Иваном, — представился он. — Только не говорите, что мне это имя совсем не идет. Я и сам знаю, что как корове седло.

— Ну почему же… — неуверенно возразила Света.

— Ну потому, что не идет. А вас как величать?

— Светлана.

— Вот! А вам ваше имя очень к лицу, просто как дорогое ожерелье на шее красавицы.

Светлана рассмеялась:

— Вы что, поэт?

— Почти.

— Как это так — почти?

— Я писатель-неудачник. Мотаюсь по миру в поисках пропитания.

— Ну и как, нашли что-нибудь?

— Да нет, одни обещания.

— А что вы пишете?

— Да что все пишут, то и я, — детективы, мусор всякий.

— У вас что-нибудь уже напечатано?

— Много чего напечатано. Я ведь этим живу.

— Как интересно! — искренне восхитилась Света.

— Да нет ничего тут интересного. Ремесло как любое другое. Вот если бы я писал красиво, как Набоков, или хотя бы просто, как Нагибин, тогда было бы интересно, тогда было бы творчество.

— А вы так не можете?

— Вы издеваетесь? Сейчас никто так не может. Я пополняю армию посредственностей. Щебечем, как воробьи на навозе. Ой, послушайте, по-моему, наш рейс объявляют.

Света прислушалась.

— Точно! — обрадовалась она. — Ну наконец-то.

Они быстро собрали вещи и быстрым шагом направились на посадку.

— А мне жалко, — заметил ее новый знакомый. — Я бы с вами еще поболтал.

Его обескураживающая простота подкупала и завораживала. «Внешне он, может быть, и Джованни, а по характеру — совершенный Иван», — подумала она с нежностью, а вслух добавила:

— Вы не огорчайтесь, нам два часа лететь, еще надоедим друг другу.

— Если места поменяем. Вы где сидите?

— Я бизнес-классом лечу, — смутилась Света.

— Тем лучше! — обрадовался ее новый попутчик. — Легче поменяться будет. Вы же пересядете ко мне? — Он слегка забежал вперед и заглянул Свете в глаза. Взгляд у него был настойчивый и сильный — взгляд настоящего мужчины, который ни на секунду не сомневается, что ради него можно поступиться дорогим бизнес-классом.