Самая младшая - [57]

– Сам ты Зубастик!

– Я тебе про книжку рассказываю. Фамилию писателя не помню, но его Пауль звали, я точно говорю[5]. У меня она в детстве самая любимая была. Один клерк нашел на улице чертенка в синих пятнах. Назвал Суббастиком, потому что они в субботу встретились. И у него сразу жизнь изменилась, к лучшему. Потому что Суббастик умел творить чудеса. И когда Суббастик очередное чудо делал, у него на шкурке исчезало еще одно пятно. И так – всю сказку напролет.

Потом папа добавил, что поэтому у Полины родинка тоже исчезает, потому что она, наверное, тоже разные чудеса умеет делать. Ой! Он почти догадался!

– Пап, а Суббастик мальчиком был?

– Да. А что?

– Да так… – морщится Полина. – А когда все пятна кончились, что с ним стало?

– Ну… Не помню. Давай я в планшет книжку закачаю, ты сама прочтешь?

Если честно, у нее своих сказок хватает. Например, та про зайцев, которую она никак не может дедушке записать. Полине просто приятно знать, что у нее и одного дядьки, который тоже сказки придумывает, имена похожи…

– Пап, а можно я буду считать, что вы меня в честь этого писателя назвали?

– Конечно! – сразу говорит папа. – Я бы на твоем месте обязательно так считал.

– Папа, а почему ты – Станислав? А мама – Аня? А баба То…

Опять ее Стас перебивает. Он без стука в комнату вошел и начал папу в коридор звать и шипеть чего-то.

В коридоре стоит Стаськина одноклассница Жирафа. У нее куртка в снежинках. Можно представить, будто вместо настоящей девочки у них дома Снегурочка оказалась.

– Привет, – говорит Жирафа и закрывает рот варежкой.

– А к нам нельзя. У нас мама гриппом болеет. Тебе Стас не говорил разве?

– Полинка, заткнись! Пап! У Катьки бабка на щеколду закрылась. Мы ее по телефону вызвонили, но она уже ни петь, ни рисовать и Катьку домой не пускает. В службе спасения нас послали. Короче, Катькины соседи мне разрешили пожарную дверь вскрыть. Пап, где гвоздодер?

– На антресолях. Катя, проходи. Сейчас разберемся. – У папы такой голос, будто ему с работы позвонили не в его дежурство.

– Ну я же говорил… – кивает Стас. И голос у него тоже как у папы. Героический.

– Здравствуйте, – опять повторяет… оказывается, Жирафу взаправду зовут Катька.

В гости через балкон

Первым идет Стас с молотком. За ним папа с гвоздодером. Потом Жирафа, то есть Катя, с сумочкой. Потом Полина – просто так, потому что она все равно не уснет, пока без нее будут через чужой балкон перелезать. Полине капельку страшно: она никогда так поздно в гости не ходила. И двери не ломала.

Жирафа живет в том же доме, что и Ленка Песочникова. Только подъезд другой и этаж. И дверь у нее тоже другая совсем. Полина таких еще не видела: обивку будто грызли и когтями драли со всех сторон.

– Вот тут… – Жирафа почему-то отходит в сторону.

– Ты ей еще раз позвони, – советует папа.

– Да я тебе сказал же, спит у Катьки бабка! – Стас через шапку начал голову чесать.

Жирафа нажимает звонок у страшной двери. Он дребезжал, без всяких мелодий. В соседской квартире начинает лаять собака. Полине хочется чихнуть, но она боится, вдруг Жирафина бабка сейчас дверь откроет. Она, наверное, страшная очень: Жирафа про нее папе рассказывала шепотом, на кухне. Стас Полине разрешил кусок ДНК собрать, но она все равно всем помогала кофе варить: сахар в сахарницу пересыпала. И услышала, что Жирафина бабушка «полжизни в дугу». Это она такая сгорбленная, ужас просто! Наверное, как Баба-яга!

– Пап, я ж тебе говорил! Пошли к соседям!

Сзади открывается дверь, но не та, где собака, а другая. Нарядная такая, желтенькая.

– Вот звонют и звонют! Катька, прошмандовка, щаз милицанера вызову! Черти кого водишь, хуже матери! Я спать собиралася, а ты шалман свой…

– Да пошла ты… – шепотом говорит Жирафа.

– Я врач, – папа в карман куртки полез, где пропуск больничный лежит. – Разрешите?

Полина за Жирафу спряталась: в такие гости страшно идти.

– Пап, это не та соседка! Мы с другой договаривались!

– Вы спать хотели, ну вот идите, спите!

– Ты мне, соплячка, не командуй!

– Катерина, звони в другую дверь. Стас, молоток убери. Полинка, будь здорова!

Оказывается, Полина чихнуть успела. И нос варежкой вытереть.

Позвонили в другую дверь, скучную, коричневую. Ту, где собака. Там звонок играет как музыкальная шкатулка. Долго играет. Минуту. Или десять.

Жирафа в стенку смотрит, а Стас молоток в руках подкидывает. Звонок играет, собака лает, никто не открывает. Почти стихотворение получилось, но его дальше некогда придумывать. Жирафа к Стаське прижалась, как когда они целовались на лестнице.

Полина еще раз посмотрела на страшную дверь Жирафиной квартиры. Если бы они были в сказке, то из двери вышла бы старушка, сгорбленная в дугу. И сказала бы своей внучке Жирафе: «Катя, иди скорее ужинать». Даже не «Катя», а «Катенька», так лучше.

– Вот звонют и звонют! Я сейчас милицию…

– Лучше вызвать спасателей. Катя, приготовь паспорт, будут проверять прописку.

– Пап, да мы вызывали уже!

– Дядя Слава, мне ментов нельзя! Они в опеку настучат, трэшак начнется.

– Если начнется, попробуем уладить. Полина, ты чего зажмурилась? Страшно?

А она глаза закрыла, чтобы было удобнее желание загадывать. Она чуть не забыла, что она этот… который Зубастик. Ну золотая рыбка. В общем, Полина изо всех сил хочет, чтобы Жирафа не плакала, и чтобы ее бабушка дверь открыла. И чтобы тетка из-за желтенькой двери перестала ругаться и пугать. И чтобы вообще все люди на свете были добрыми. И…