Самая крупная победа - [31]

Мои колени опять было задрожали, а ладони вспотели. Но я нарочно повыше поднял голову, небрежно залез за канаты и с улыбкой протянул партнеру руки для пожатия. Потом поскорей отскочил на шаг и приготовился к бою.

В первый раз я отчетливо видел и своего противника, и то, что он собирался делать, и был начеку. Только замечал, что он готовится атаковать, не закрывал глаза, как прежде, а быстро нагибался либо подставлял под удар перчатку, плечо или локоть и сразу же сам старался попасть в него. Правда, страх то и дело стеснял дыхание. Но я заставлял и заставлял себя атаковать, лихорадочно вспоминая, какой прием лучше всего подходит.

Когда раунд окончился и я, потный и возбужденный, стал вылезать из ринга, Вадим Вадимыч не отчитывал меня, а Борис обнял за плечи и радостно зашептал:

— Вот сегодня совсем другое дело!

Мишка тоже подошел, посмотрел, но ничего не сказал, только головой покачал: дескать, ну и ну…

А я, ни на кого не глядя и боясь выказать свое торжество, снял перчатки, дождался команды и начал бой с тенью, почти не чувствуя усталости…

Севе рассказывал о том, как боксировал, с таким жаром, что он подозрительно спросил:

— Подожди, а ты что, разве сегодня в первый раз?

— Да нет! — смутился я. — Просто до этого такого хитрого и ловкого противника не попадалось.

На следующей тренировке я вел себя на ринге еще свободнее, окончательно поняв, что гораздо выгоднее смотреть опасности в глаза, чем прятаться от нее. Тогда сразу ясно, каким приемом или защитой лучше всего пользоваться.

Вижу, что партнер, например, хочет нанести мне левый прямой в голову, от которого раньше только и делал, что закрывался локтями, сразу же отбиваю его перчатку, а сам провожу ответный удар в корпус. И получалось: он с носом остается, а я зарабатываю очко! Или же сам стараюсь его обхитрить: делаю вид, будто собираюсь заехать ему в туловище, а как только замечу, что он торопливо защищает его, неожиданно перевожу удар в голову, а сам скорей отпрыгиваю подальше, чтобы отквитаться не дать. И делал все это я, наверное, правильно, так как, когда раунд окончился и мы с партнером, потные и взъерошенные, выбрались из ринга, Вадим Вадимыч кивнул мне:

— Неплохо.

Я чуть не подпрыгнул от радости. А Борис, Комаров и Мишка звонко хлопали меня по плечу и хвалили.

— Да что вы! — скромничал я. — Ну что такого? Делал, как вы говорили, и все.

А самому было так приятно, что сразу же вся усталость куда-то девалась, руки стали легкими, ноги послушными. Ну так и хотелось еще раундик попробовать!

Сделав бой с тенью, поколотив снаряды, взял скакалку — уж теперь научился не хуже стареньких! — стал прыгать и внимательно смотреть, как боксируют на ринге другие. Раза два, когда сражался с высоким белобрысым парнем Мишка, чуть было не крикнул, что нельзя пользоваться с таким длинными ударами, а нужно подныривать под его перчатки и контратаковать. Смотрел и удивлялся: да неужели же Мишка сам до этого додуматься не может? Когда тренировка окончилась и мы пошли домой, я сказал ему:

— Неправильно ты сегодня. Надо было как? Нагибаться от его ударов, а самому все встречные и встречные проводить. А ты?

— Да ну… — отворачиваясь, мрачно пробурчал Мишка. — Больше не буду… ходить сюда…

Я даже остановился.

Вообще-то многие из тех, что записались в секцию вместе с нами, уже давным-давно ушли. Борис сказал, что нигде такого большого отсева нет, как у нас. Думают, что ничего не стоит выучиться, а начинают — ничего не получается. Стараться же лень — вот и уходят. Особенно удивляло меня, что быстрее других исчезали как раз те, которые при поступлении очень уж куражились. Вадим Вадимыч сказал, что это совершенно закономерно: храброму человеку незачем шуметь и бахвалиться, он свое дело делает тихо, скромно, а вот всякие фанфароны пытаются показать, что они храбрые. На поверку же выходит наоборот.

Но Мишка-то не такой — он хороший парень, и очень жалко, если он уйдет.

— Почему? — оглянувшись, спросил я шепотом.

— Да потому что… ничего не получается!

— Эх, ты! — возмутился я. — От кого, от кого, но уж от тебя не ожидал такого! Да разве можно так падать духом? Да надо знаешь как? Тебе страшно, да? А ты иди. У тебя не получается, да? А ты еще смелее иди. И вот тогда и увидишь, что победа будет на твоей стороне! Ты думаешь, я не боялся… то есть не волновался и у меня все сразу же получалось?

— Правда? — останавливаясь, спросил Мишка.

— И я почувствовал, что он признает в эту минуту мое превосходство над собой.

— Конечно! В общем, теперь, когда будешь выходить на ринг, смотри на меня. Я тебе все напоминать буду.

— Ладно! — сказал Мишка и сразу же повеселел.

Сева потребовал, когда я пришел домой:

— Хватит, сегодня уж показывай, как драться надо! А то что я все зря шагаю да махаю кулаками по воздуху.

— Хорошо. Только вот я не знаю, как же мы без перчаток будем?

— Можно самим сделать. Я знаю из чего. Пошли!

Я хотел было пойти посмотреть, но вошла мать и сказала:

— Сначала поужинай.

Сева сказал:

— Ладно, ты ешь, а я пойду и все сам подготовлю, и умчался.

Я сразу же, на радость матери, все съел и уже пил чай, когда снова, держа одну руку за спиной, прибежал Сева.