Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе - [89]

Для творческой манеры В. Тендрякова свойственно стремление всматриваться в человеческие характеры на крутом жизненном переломе, в драматических ситуациях, когда суровые испытания высветляют душу, когда каждый человек с очевидностью демонстрирует, чего он в конечном счете стоит. Не случайно во многих произведениях Тендрякова — «Ухабы», «Суд», «Короткое замыкание», «Три мешка сорной пшеницы» — человек и человеческое в нем проверяются последней, конечной проверкой — смертью. Чужой смертью.

Эти критические ситуации, в которых человек не может не обнажить свою душу предельно, могут быть социально-хозяйственными («Падение Ивана Чупрова», «Ненастье», «Тугой узел», «Кончина», «Поденка — век короткий»), бытовыми («Ухабы», «Не ко двору», «Находка», «Суд»), но в конечном счете это всегда ситуация нравственного выбора. При всем многообразии сюжетов и фабул прозу В. Тендрякова отличает удивительная цельность. Эта цельность — в единстве социально-нравственного отношения писателя к жизни. Сводом, объединяющим все, что написал Тендряков, нервом, в «тугой узел» завязывающим все его творчество, является в конечном итоге тревога и забота писателя о реальном обеспечении духовных и нравственных ценностей в нашей жизни.

Когда вчитываешься в эту прозу, когда вдумываешься в нее как в неровный по качеству, но единый, целостный по духу творческий организм, невозможно пройти мимо этой целеустремленности, последовательности его писательского интереса. И не просто интереса, но — боли, тревоги, одержимости, пробивающихся сквозь самый разный жизненный материал, различные сюжеты, ситуации и характеры к единому и конечному: закономерностям нравственной жизни современного человека и общества.

Этими чертами своего творчества В. Тендряков органически принадлежит современному литературному процессу, выделяясь в ряду других писателей, быть может, обостренной полемичностью в постановке данного круга проблем и подчеркнутой социальностью в подходе к их разрешению. Он жаждет решить их немедленно и концептуально; он идет от изначального, проламываясь сквозь сферу художества, как то случилось, скажем, в его повести «Апостольская командировка», в прямой философский диспут, мировоззренческий спор.

В чем смысл жизни?.. Достаточно ли человеку сытости и материального благополучия, чтобы быть счастливым? Для чего, для какой цели я живу?.. В отсутствии сколько-нибудь убедительных ответов на эти вечные вопросы суть духовного кризиса героя «Апостольской командировки» Рыльникова, вполне благополучного молодого человека наших дней, ударившегося в богоискательство. «Апостольская командировка» как бы продолжает тендряковскую «Чудотворную», «Чрезвычайное» — повести, в которых писатель одним из первых поставил на общественное обсуждение проблему духовного вакуума и его последствий. Повести эти не отнесешь к жанру так называемой антирелигиозной литературы. Они отмечены в первую очередь нравственно-философским подходом к сложным явлениям нашей действительности. Их пафос — в утверждении реальных, «земных», то есть социалистических духовных и нравственных ценностей.

При заостренной, полемической постановке вопроса о человеческих ценностях творчество В. Тендрякова отличает столь же заостренный, я бы сказал воинствующе социальный подход к решению его. Социальная чуткость писателя проявилась и в том, с какой точностью В. Тендряков уловил в образе Рыльникова некоторые типические черты современного, нынешнего «богостроителя» и «богоискателя». Для него бог, как правило, не столько вера сама по себе, сколько бегство от самого себя, от своего бездуховного существования в освященную тысячелетиями иллюзию духовности. Современный «богоискатель», как правило, человек неверующий, но стремящийся «уверовать», миссионер по отношению к самому себе. В нем куда больше неудовлетворенности собой, бессмысленностью собственного существования, чем действительной веры в бога. А потому и спор с ним приходится вести вовсе не теологический, но нравственно-философский.

В «Апостольской командировке» этот нравственно-философский спор ведет Густерин, председатель Красноглинского колхоза, куда в поисках «бога» сбежал из города Рыльников. Надо сказать, что в сравнении с заоблачными исканиями Рыльникова, его (а по сути дела, тендряковский) ответ о путях к осмысленному, одухотворенному и нравственному существованию подчеркнуто прозаичен и обескураживающе прост: богу Рыльникова Густерин противопоставляет... коллективное распределение красноглинцами колхозного дохода, его коллективный учет и контроль. А если говорить шире, — хозяйское отношение людей к общему делу, колхозу, коллективному труду. Всего-то?!

В спор Густерина с Рыльниковым вдуматься надо. При кажущейся элементарности в нем таится глубокий подтекст, немаловажный для творчества писателя в целом. Густерин вспоминает (а мы вспоминаем многие прежние повести Тендрякова), когда его односельчане в родном колхозе «людьми себя не чувствовали», потому что красноглинца «много лет учили: не лезь с суконным рылом в калашный ряд. Он видел, — продолжает Густерин, — что в наших снежных местах кукуруза не растет, ему приказывали: сей, не смей перечить! Он понимал, что резать стельных коров на мясо преступно, его заставляли: режь, не возражай лишка!» А в результате, подводит итог Густерин, у людей пропадало желание думать об артельном, о «мирском»: красноглинец «перестал возражать, заодно соображать и чем-либо интересоваться». Он утрачивал чувство хозяина жизни, а вместе с тем и высший смысл существования, тот смысл, который соответствует человеческой природе, общественно-преобразовательной сущности человека.