Самая кровная связь. Судьбы деревни в современной прозе - [62]

Мысль М. Лобанова развили до логического конца Л. Аннинский и В. Кожинов в своем критическом диалоге «Мода на простонародность», опубликованном в журнале «Кодры» (Молдавия). «От Троепольского и Овечкина, от Жестева, и Калинина, от тогдашнего Тендрякова и тогдашнего Залыгина, — писал здесь Л. Аннинский, — был деревенской прозе завещан, так сказать, «экономический» анализ человека... Были написаны повести и романы В. Фоменко и Е. Мальцева, С. Крутилина и В. Семина, Ф. Абрамова, П. Проскурина, Е. Дороша... Но событие произошло не здесь. Рядом. Событием стали лиричные сельские рассказы и философские эссе молодых деревенских писателей... На смену трезвому хозяйственнику пришел деревенский мечтатель, лукавый мужичонка, балагур, чудак, мудрец, древний деревенский дед, хранитель деревенских традиций...»

Как видите, позиция жесткая и определенная: В. Овечкин и С. Крутилин, М. Жестев и А. Калинин, В. Тендряков и С. Залыгин, В. Фоменко и Е. Мальцев, Ф. Абрамов и Е. Дорош — вся социальная проза о деревне, по сути дела, выводится за скобки. А. Яшин вообще не упоминается. В чем-в чем, а в логике авторам этой схемы отказать нельзя.

В полном соответствии с указанной шкалой ценностей литература призывается к «освоению простонародности», а Вл. Солоухин объявляется ее «своеобразным апостолом», ибо у него «этот пафос становится осознанной философской программой», «Письма из Русского музея» — вот этот манифест и эта программа, и, конечно, эти письма куда более значимая веха в нашем духовном развитии, нежели «Владимирские проселки» или «Капля росы», с уверенностью заявляет Л. Аннинский. Почему? Да все потому же: в движении от «Владимирских проселков» к «Письмам из Русского музея» критик усматривает благодетельный отход от социально-экономического анализа деревенской жизни к «поискам позитивных духовных ценностей».

Круг замкнулся! «Диалог» В. Солоухина, начатый в первой половине 60-х годов, завершился диалогом В. Кожинова и Л. Аннинского в самом начале 70-х, приобретя черты «осознанной философской программы».

Идеализация патриархального уклада жизни русской деревни — одно из распространенных сегодня отступлений от принципов историзма, марсистско-ленинского, социально-классового подхода к проблеме духовных и нравственных ценностей.

Но что такое патриархальность, которой придают столь серьезное значение иные наши публицисты и критики?

Вопрос этот может возникнуть и на уроке и вне его, преподаватель литературы должен иметь ясный и определенный, а главное, научный ответ на него. В этом случае полезно обратиться к марсистско-ленинской науке, к трудам В. И. Ленина.

С точки зрения научной патриархальность — это не что иное, как такой экономический, бытовой и нравственный уклад жизни в деревне — добуржуазный ее уклад, ничего иного тут не придумаешь. Судьба его была решена еще сто лет назад — крестьянской реформой 1861 года. В работах 90-х годов прошлого века В. И. Ленин с неопровержимостью доказал, что на смену патриархальным устоям в жизни русской деревни во второй половине века пришли устои мелкособственнические, мелкотоварные, буржуазные, что после реформы 1861 года началось «раскрестьянивание» деревни, классовое расслоение ее. В таких его работах, как «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», «К характеристике экономического романтизма», «Развитие капитализма в России», мы находим убедительнейшую критику реакционного романтизма поздних народников, не желавших считаться с очевидными историческими фактами, игнорировавших реальные процессы жизни деревни, идеализировавших патриархальную, крестьянскую Русь.

Воюя с «предрассудками старого русского самобытничества»[4], Ленин предостерегал, прежде всего, от ошибочности и нелепости «представления о крестьянстве, как каком-то солидарном внутри себя и однородном целом» (1, 262), на огромном фактическом материале демонстрируя «разложение некогда равных, патриархальных непосредственных производителей на богатеев и бедноту» (1, 240).

Он отмечал, в связи с этим, и глубинные изменения в крестьянской психологии и нравственности: «Раз крестьянин становится товарным производителем (а таковыми стали уже все крестьяне), — то «нравственность» его неизбежно уже будет «основана на рубле», и винить его за это не приходится, так как самые условия жизни заставляют ловить этот рубль всяческими торговыми ухищрениями». (1, 393). Тут Ленин делает сноску: «Ср. Успенского», имея в виду такие произведения проницательнейшего бытописателя и исследователя мира русской деревни Г. И. Успенского, как «Книжка чеков», «Письма с дороги», «Непорванные связи», «Живые цифры» и т. д. В этих произведениях писателя-народника, отдавшего свой талант русскому крестьянству, мы находим убедительные художественные и документальные свидетельства капитализации дореволюционной русской деревни, беспощадно рассеивающие тот розовый флер патриархальности, которым окутывали деревню сентиментальные романтики.

«Сентиментальные романтики» — термин ленинский. Так определял он в 90-х годах прошлого века тех, кто не видел качественно новых, товарных отношений в русской деревне и продолжал считать ее патриархальной, кто противился естественным процессам развития деревенской жизни и ориентировал деревню не вперед, а назад в старину. Называя такого рода позицию «реакционным романтизмом», В. И. Ленин писал: «...Под этим термином разумеется не желание восстановить просто-напросто средневековые учреждения, а именно попытка мерить новое общество на старый патриархальный аршин, именно желание искать образца в старых, совершенно не соответствующих изменившимся экономическим условиям порядках и традициях» (2, 236).