Самая долгая ночь - [44]

— И все равно он мудак и засранец.

— Мудак и засранец? — переспросил Йооп. — Ах, да, понял. Точно. — Он рассмеялся. — Но не только это. Он вдобавок еще и Duitser.

Маус изо всех сил старался держать глаза открытыми.

— Ты хочешь сказать — еврей?

Голландец снова рассмеялся, на этот раз даже громче.

— Нет, нет, нет. Не Jood. Немец. Duitser. Каген — немец. Я не доверяю ни одному немцу, будь он еврей или нет.

Йооп взял бутылку и налил виски в стакан, который Маус все еще держал в руке. Маус сделал большой глоток. Спиртное тотчас скользнуло в горло, приятно согревая и его, и желудок, и даже лицо до самых ушей.

Йооп придвинулся ближе, как будто хотел сказать нечто такое, что могут подслушать посторонние.

— Я хотел спросить тебя кое о чем… Маус, — произнес он едва ли не шепотом. — Еще с первой нашей встречи.

Маус внимательно посмотрел на коротышку. На глаза голландцу упала прядь черных волос, и он поспешил ее убрать.

— Конечно. Валяй, — произнес он заплетающимся языком. Впрочем, наплевать.

— Валяй, — повторил Йооп, не вполне понимая смысл этого слова.

— Ну, говори. Спрашивай.

Голландец какое-то мгновение помолчал.

— Ты гангстер? Настоящий гангстер? Скажи, да?

Маус улыбнулся. Йооп произнес это слово совсем не так, как Каген. Все-таки этот коротышка — неплохой парень. Маус испытал к нему нечто вроде симпатии.

— Конечно.

— Я несколько раз смотрел фильм «Общественный враг», — признался Йооп. — Там играет мистер Джеймс Кэгни. Он про гангстеров.

«Враг общества». По всей видимости, Йооп имеет в виду именно этот фильм.

— И что дальше? — спросил Маус. Кэгни хороший актер, и он любил фильмы с его участием. Кэгни напоминал ему Малыша Фарвела.

Судя по всему, Йооп хотел задать еще какой-то вопрос, потому что сглотнул и посмотрел на Мауса.

— Ты знаешь мистера Джеймса Кэгни? Как ты думаешь, можно получить… как это называется? — Йооп сделал жест, будто что-то пишет на бумаге.

Маус пьяно рассмеялся. Голова кружилась от выпитого виски и боли в руке, но все равно он не смог удержаться.

— Автограф, что ли?

Йооп с серьезным видом кивнул. Маус поймал себя на том, что этот коротышка-голландец нравится ему все больше и больше. Жаль, что придется его шлепнуть. Но дело есть дело. Вот с Рашель все будет гораздо сложнее.

Глава 8

Среда, 14 апреля 1943 года.

Маус попытался поднять чашку с кофе. И хотя рука была туго перебинтована, швы тут же дали о себе знать. Он сморщился от боли и поставил чашку обратно.

— Все еще больно? — поинтересовался Йооп, сидевший в кресле у окна, из которого открывался вид на зеленое море деревьев.

— Гайд-парк, — объяснила Рашель.

Маус кивнул и осторожно пошевелил пальцами.

— Боль адская.

— Сможешь держать оружие? — спросил коротышка и, сняв очки, принялся протирать стекла грязным платком, после чего снова водрузил их на переносицу.

Маус понял, что он имеет в виду.

— Не волнуйся, я по-прежнему в деле.

Нет, его посещала мысль о том, а не заявить ли им, что он-де не сможет сесть в самолет О'Брайена, поскольку у него ранена рука, но тогда бы ему пришлось отдать деньги Кагену — тот наверняка бы потребовал с него деньги на оплату лодок в Голландии. Нет, хочешь не хочешь, а придется придерживаться первоначального плана, однако чем больше Маус о нем думал, тем меньше он ему нравился.

— Я однажды повредил руку на работе. На сортировочной станции, — признался Йооп, отпив кофе. От пара стекла его очков запотели. Голландец вытянул левую руку. Маус впервые заметил, что на среднем пальце у него отсутствует фаланга.

— Ее зажало между двумя грузовыми вагонами, — протянул Йооп. Он снова начал говорить медленно, подыскивая слова, — когда я их сцеплял. — Невысокий голландец на мгновение замолчал, затем заговорил снова. — Иногда мне хочется вернуться на железную дорогу, даже несмотря на то, что она со мной сделала, — сказал он и опустил руку. Затем посмотрел на Мауса. — Но тогда я бы никогда не встретил американского гангстера, который знает Джеймса Кэгни. — Йооп улыбнулся. Это была их общая шутка. Маус был вынужден объяснить коротышке, что не сможет заполучить для него автограф Кэгни. Йооп снова отпил кофе и устремил взгляд в пространство.

— Йооп! — окликнул его Маус, которому стало любопытно, о чем сейчас думает его собеседник. — О чем ты сейчас думаешь?

— Об одной женщине. О чем же еще можно думать?

Для Мауса ответ на этот вопрос покоился в депозитной ячейке банка «Барклайс».

— Ее зовут Аннье, — сообщил Йооп. — Аннье Виссер.

— Она будет ждать нашего прилета?

Голландец пожал плечами.

— Возможно. Хотя она вполне могла подумать что я… ее бросил. После того как мы испортили реле, и мой приятель Дирк… как это, по-вашему? Настучал на меня, — сказал он.

— Верно, настучал, — повторил Маус, с гордостью отметив, что научил голландца кое-каким выражениям.

— Да, настучал на меня. Я не мог там оставаться. Но не успел предупредить Аннье о том, что я отправляюсь в Англию.

— Ты не виноват.

— Я хочу снова ее увидеть, — задумчиво произнес Йооп.

— Только и всего? — отозвался Маус и, сунув рот сигарету, щелкнул зажигалкой.

Йооп был не глуп, он уловил смысл.

— Ты имеешь в виду евреев? — уточнил он и вернул очки на место, переносицу. Те постоянно соскальзывали с его носа. — Вресье, да? Я знаю Кристиана с детства. Я попытался увидеться с Вресье, когда он уехал из Голландии, но… — коротышка снова отпил кофе. — Одну неделю они были на месте, на следующей их там уже не было. Я сказал Рашель, когда приехал в Англию, но я не думал, что дело дойдет до такого.