Самая долгая ночь - [41]

— Вы уверены, что здесь есть евреи?

— Да, детектив-сержант, — ответил Пройсс и снова затянулся сигаретой. — Не исключено, однако, что здесь же находятся и ваши соотечественники, которые этих евреев укрывают. — Он улыбнулся голландцу, отметив про себя, что физиономия толстяка сделалась еще более недовольной.

Предательница Аннье Виссер назвала им адрес сегодня утром. Как ей велел Гискес, она выбросила в мусорницу на Стадтхоудерскаде сегодняшнюю газету «Де Телеграаф», предварительно написав на полях этот адрес. Пройсс заплатил какому-то мальчишке, и тот принес ему эту газету. Все это время он ждал в черном БМВ на соседней улице. Такие уловки были не в его вкусе, но Гискес убедил его, что без конспирации никак не обойтись. Нужно, чтобы завербованная ими женщина осталась вне подозрений у своих товарищей.

Из дома донеслись новые звуки, похоже, там внутри идет борьба, и пока Пройсс раздумывал, не послать ли в помощь эсэсовцам де Гроота и его полицейских, к дому подъехала небольшая машина, выкрашенная серой армейской краской. Из нее вылез Гискес в сопровождении двух подручных. Все трое были в штатском.

— Почему вы так задержались? — не слишком любезно поинтересовался Пройсс.

Гискес пожал плечами. На этот раз он был в хорошо скроенном костюме, а не в коричневом мешковатом пальто, как тогда на вокзале.

— Нашли евреев? А «моих» людей? Вы сказали, что тут есть кое-кто для меня. — Из дома донеслись крики и какой-то шум. — Сколько их здесь? — спросил Гискес и кивнул в сторону дома.

— Не знаю. Сейчас там два моих человека. — Раздались новые крики. Окно на третьем этаже распахнулось, после чего грохнул выстрел. Затем, прямо на глазах у Пройсса, размахивая руками, словно мельница крыльями, из окна вылетела человеческая фигура и с глухим стуком упала на мостовую рядом с немцами. На сапоги Пройсса брызнула кровь.

— Черт! — выругался он и поспешно отскочил в сторону. Правда, при этом он выронил из рук сигарету и обсыпал себя горячим пеплом. На земле лежала пожилая женщина. При падении о бетонный тротуар голова ее треснула, словно гнилой орех.

— Похоже, двух оказалось недостаточно, — спокойным тоном прокомментировал Гискес. Он сделал знак своим спутникам, и те вошли в дом. Было слышно, как по лестнице застучали каблуки. Пройсс повернулся к де Грооту.

— Отправьте туда ваших людей, — произнес он, но его голос заглушил еще один выстрел, долетевший из открытого окна. Пройсс невольно вздрогнул, испугавшись, что из окна вылетит еще один труп.

Де Гроот как будто застыл на месте. Ни он, ни его подчиненные не сделали и шага в сторону дома. Пройсс посмотрел на мертвую старуху. Ее седые волосы были забрызганы кровью. На удар бутылкой по черепу не похоже. Скорее всего, в нее попала пуля.

— Она не еврейка, — заметил один из полицейских.

— Мне наплевать, пусть это даже сама королева Вильгельмина тайно пожаловала в Голландию. Ступайте и выведите их из дома! — рявкнул Пройсс. На него незряче уставились глаза мертвой старухи. Де Гроот прав. На ее одежде нет желтой шестиконечной звезды. За спиной голландца начала собираться толпа.

Де Гроот так и не сдвинулся с места.

— Сержант! — снова рявкнул Пройсс.

Наконец де Гроот приказал своим подчиненным идти в дом и, осторожно обойдя тело погибшей, последовал за ними. Прежняя гримаса исчезла с его лица, сменившись новым выражением. Это была не ненависть, а скорее отвращение.

— Пошевеливайтесь! — раздраженно приказал Пройсс и подтолкнул толстого голландца к двери.

Однако в следующее мгновение из дома вышли люди Гискеса. За ними шли трое голландцев. Мальчик лет двенадцати и две девочки, помладше. По всей видимости, сестры. К пальтишкам пришиты желтые звезды. Одна была в слезах. Вторая молчала и смотрела исподлобья.

Мальчик, не отрываясь, смотрел на тело погибшей женщины. Сзади, наставив на детей автоматы, шли два эсэсовца.

Гискес подошел к мальчику и спросил:

— Bent jij joods?[1]

Мальчик непонимающим взглядом посмотрел сначала на него, а затем снова на мертвую женщину и снова на абверовца. Один глаз у него сильно распух, на лбу кровавые ссадины.

— Bent jij joods? Begrip je me?[2] — снова спросил его Гискес.

— Nee, — ответил мальчик.

— Эти двое мои, — заявил Пройсс, указывая на девочек. Он только сейчас понял, что сжимает в руке выхваченный из кобуры «вальтер».

— Всего две? — спросил Гискес. — Столько шума всего из-за двоих?

Пройсс ответил ему колючим взглядом. Этот подонок прав. Пройсс подошел к той из девочек, что продолжала исподлобья смотреть на немцев, и пистолетом ударил ее по щеке. Девочка пошатнулась и упала на мостовую. Пройсс нагнулся и еще раз ударил ее по голове.

В следующую секунду между ним и еврейскими детьми протиснулся де Гроот.

— Прошу вас, позвольте я займусь ею, — сказал он. Сквозь застилавшую его сознание пелену ярости. Пройсс услышал ропот толпы у себя за спиной. Дело того гляди примет скверный оборот. Сейчас с ним слишком мало людей, чтобы в случае чего сдержать натиск толпы, возмущенной гибелью старой женщины. Де Гроот помог девочке встать, взял ее за руку, подвел к БМВ Пройсса — машина с поднятым брезентовым верхом стояла на углу — и посадил ее на заднее сиденье. Слишком уж нежно он ведет себя с ними, подумал Пройсс. Вторая девочка, держа полицейского за руку, последовала за сестрой. Остальные полицейские оттеснили толпу назад, приказав по-голландски заниматься своими делами и не скапливаться в этом месте.