Самая длинная ночь в году - [52]

Дом, в котором мы поселились, был совсем другим. Было слышно, как тяжело вздыхают шершавые стены, как жалуется трескучий камин, скрывая теплом свое раздражение. Тайны, обиды, интриги, смех и слезы прежних хозяев — тяжкий груз.

Я расставила везде большие уютные кресла и маленькие столики, на которых непременно лежали блокнот и писчие принадлежности. Теперь, где бы ни спряталась капризная Муза, ускользнуть от Великого князя у нее не было никакой возможности! Муж над моею затеей смеялся, однако стихи писал.

Я читала короткие четверостишия и училась дышать его снами, страхами, надеждами… Мне стало казаться, что мы становимся похожими на ледяной мох, что растет у подножия медвежьей горы, — прорастаем. В доме, друг в друге.

Тот мох так прозвали за серебристый цвет. Три лунных цикла подряд целительницы настаивали сухие растения, чтобы сделать настойку. Мы хотели с Андреем летом поехать за травами, в отпуск. Но это был лишь один из многочисленных планов, которые мы строили.

А потом случилось несчастье.

В Центральном столичном портале произошла авария. Он не схлопнулся, нет. Но в него каким-то непостижимым образом врезалась грузовая платформа. Всех, кто в тот момент находился в портале или поблизости, прихлопнуло. Пострадало двести двадцать восемь человек. Почти половина из них — дети. Начались каникулы — и ребят массово отправляли на экскурсии.

Пострадавших распределили по городу — нам традиционно достались самые тяжелые. Домой мы не уходили — госпиталь перевели на военное положение. Покалеченные дети сменяли один другого. Две оперирующие бригады работали одновременно — складывали тела из осколков, сращивали ткани, вливали энергию — и молились Небесам.

Впервые за все эти годы мне пришлось оперировать самой. Первые три операции мы провели по-прежнему совместно с заведующей — словно и не было этого потерянного года… Перед следующей Наталья Николаевна вызвала меня к себе и объявила:

— Вы стали сильнее. Намного сильнее. Повзрослели, счастливы. Я искренне рада за вас, — начальница выглядела уставшей, но довольной.

Я слушала начальницу, стараясь не дышать. Черные волосы княгини всегда были уложены в прическу, и ни разу на моей памяти ни один завиток не выбился из-под платка. Мы с коллегами всегда подозревали, что без магии тут не обошлось…

Княгиня обладала какой-то своей, неповторимой элегантностью — безупречная осанка, мягкий, бархатный голос. Изящная, подчеркнуто учтивая речь. Никто не чувствовал себя униженным, но при этом ни у кого даже мысли не возникало подвергнуть слова заведующей хоть какому-то сомнению, пусть даже и в дурном сне. Она была примером, достойным подражания, она пользовалась уважением и любовью абсолютно у всех, без исключения. И то, что за глаза ее называли Волчицей, говорило о многом.

Образ волка в фольклоре поморцев имел особое значение. Белый Волк и Белая Волчица — символы мудрости, помощи, защиты. Духи-великаны в образе животных являлись в сказках из снежной метели и непременно спасали героя от верной гибели. Огромных размеров белоснежный волк изображен на гербе Поморья, а талисманом нашего госпиталя была белая волчица, кормящая своих щенков.

— Мне не хватало вас, Ирина Алексеевна. Я все это время не могла избавиться от чувства вины, — продолжала княгиня.

Я очнулась. Надо же — вот только что внимательно ее слушала и вдруг задумалась… Нехорошо…

— Это было недоразумение, — тихо проговорила я. — И в нем… никто не виноват.

— Допустим, — у целительницы злобно блеснули глаза. И правда, как у волчицы… — Просто я хотела донести до вас — если что-то случается, надо идти за помощью. К вашим друзьям. К тем, кто вас любит, кому вы не безразличны. Ко мне, в конце концов!

— А не исчезать… — вспомнила я подобную беседу с Андреем.

— Именно так, — кивнула она. — Это был тяжелый год. Но, как бы то ни было, вы вернулись. И, повторюсь, стали намного сильнее. Так что выбирайте ассистентку из ординаторов — и вперед. Оперировать самостоятельно.

Андрея я увидела через несколько операций после этого разговора — он уже ждал меня, достаточно официально раскланялся и спросил:

— Чем могу помочь?

Под внимательным взглядом его охраны, быстрыми, любопытными взорами сотрудников госпиталя мне стало до невозможности неловко. И как, скажите на милость, мне его называть на людях?

Я стояла, раздумывая прежде всего над этим. Поэтому пропустила его вопрос:

— Вы ели?

— Что?

— Понятно… Как организовано питание целительниц? — вопрос в никуда. Кто-то сорвался с места. — Где мы можем поговорить?

А… Это уже ко мне. Наверное, его сиятельство изволил заметить мое несчастное лицо.

Конечно, он сейчас уйдет — а мне тут еще работать… Не то чтобы я опасалась каких-то последствий, просто боялась, что ко мне перестанут относиться по-человечески. Станут смотреть как на жену Великого князя… «Самый ужасный мезальянс в истории Империи» — если цитировать вчерашний выпуск «Верность монархии».

Я нахмурилась — и повела его на третий этаж. Традиционно в стационарных госпиталях под операционные отводили первый этаж. Ближе к приемному покою. А все остальное — повыше.

Мы шли — и молчали.

Потом я распахнула дверь своего маленького личного кабинета — мне, как полноправному оперирующему хирургу, теперь был положен отдельный закуток, где я могла отдыхать между операциями. Я даже не успела там обжиться, а уже принимала… Великого князя!