Самая длинная ночь - [6]

Г о р б у ш и н. Проверить, конечно, можно, но я бы лично ни одному их слову не поверил, товарищ комиссар. Грубо сочиняют.

Ч е б о т а р е в. Вполне возможно. Это я и хочу выяснить.

Г о р б у ш и н. Ясно. Разрешите идти?

Ч е б о т а р е в (вырывает из блокнота лист, что-то пишет, отдает Горбушину). Возьмите. Без этого вас не выпустят посты. Будьте осторожны.

Г о р б у ш и н. Есть. (Выходит.)

Ч е б о т а р е в (опускается на лавку). Садись, Сорокин.

В и к т о р (садится рядом). Николай Иванович, вы сказали: «Садись, Сорокин», — в точности как на уроке в школе. И приклад стукнул, как крышка парты. Детство. А хорошо бы сейчас снова очутиться в нашем десятом «А» и чтоб вы опять задали сочинение на тему «Гуманизм Горького и современный фашизм». Теперь бы Сорокин не получил тройку с минусом. Усвоил темку. Можно Сорокин откроет вам один секрет?

Снова заиграли на губной гармошке. Здесь мелодия звучит гораздо отчетливей.

Ч е б о т а р е в (прислушивается. Рассеянно). Да…

В и к т о р. Ребята в школе звали вас Берендеем. И почему такое прозвище придумали? Совсем к вам не подходит.

Ч е б о т а р е в. Берендеем?

В и к т о р. Ага.

Ч е б о т а р е в. Опять ты агакаешь, Сорокин. Так я тебя и не отучил от той скверной привычки. Скажи мне, Виктор, как тебе одному удалось троих немцев в плен взять?

В и к т о р. Элементарно, Николай Иванович. Подкрался незаметно и «хенде хох». Поднимай руки!

Ч е б о т а р е в. И они сразу подняли руки вверх? Совсем не сопротивлялись?

В и к т о р. Как же они могли сопротивляться? Они Витьку не видят, Витька их как на ладошке… В тот же миг всех бы на месте уложил. Залопотали что-то по-немецки. А потом немка закричала по-русски: «Не стреляйте — свои!»

Ч е б о т а р е в. Тебе это не показалось странным?

В и к т о р. Обыкновенная хитрость. В разведгруппы часто посылают знающих русский. Видно, их лучше нашего в школе учили. Я вот тоже немецкий учил, а кроме их бист, ду бист, эр ист ничего в голове не осталось. Них ферштейн.

Входят  П е т р о в  и  Г а н к а.

П е т р о в. Из города. Мне ничего не говорит. Требует провести к вам.

Ч е б о т а р е в. Ганка! Ты как сюда?..

Г а н к а. Здравствуйте, Николай Иванович. Меня прислал дядя Василь. Больше некого было. Я так боялась одна. Плутала-плутала по лесу. Топко, темно… Того и гляди, в трясину угодишь.

П е т р о в. Немцев не встречала в лесу?

Г а н к а. Не-е.

Чеботарев, Петров, Ганка проходят в горницу.

П е т р о в. Рассказывай, зачем прислали?

Г а н к а. Я вас не знаю. Мне дядя Василь велел лично Николаю Ивановичу сообщить.

Ч е б о т а р е в. Это наш новый командир отряда. Говори!

Г а н к а. Значит, при нем можно?

Ч е б о т а р е в. Можно. Говори. Что случилось?

Г а н к а. Дядя Василь велел передать, чтоб в город пока больше никого не присылали, потому что мельница провалилась.

П е т р о в. Та-ак…

Ч е б о т а р е в (Ганке). Это все?

Г а н к а. Все. Он сказал, вы поймете…

П е т р о в. Шукин! (Быстро выходит в сени, Виктору.) Шукина ко мне! Быстро. Если спросит, зачем, — в разведку. Ясно?

В и к т о р. Ясно. А как же пост?

П е т р о в. Я сам побуду здесь. Иди.

Виктор уходит.

Ч е б о т а р е в (выходит вслед за Петровым в сени). Что вы собираетесь делать?

П е т р о в. Береженого бог бережет. Давно присматриваюсь я к этому Шукину. Голову кладу — из кулаков. Шпагатины не пропустит. Знаю я этот народ. Сам в деревне вырос. Отца во время коллективизации кулачье убило…

Ч е б о т а р е в (перебивает). Что вы собираетесь делать, Платон?

П е т р о в. Он же был в плену!

Ч е б о т а р е в. Он и не скрывает этого. Из плена он бежал.

П е т р о в. Это он говорит, что бежал. Как проверить? Мое мнение: до полного выяснения Шукина взять под стражу.

Ч е б о т а р е в. Жаль, что мы начинаем нашу совместную деятельность с разногласий, но согласиться на арест Шукина не могу. Глубоко доверяю Шукину.

П е т р о в. Кроме него, никто не отлучался из лагеря!

Ч е б о т а р е в. Под Олевкой мы могли наскочить на немцев случайно, нас могли выследить, наконец, немцы могли узнать о готовящейся операции из источников, о существовании которых мы просто не догадываемся.

П е т р о в. А провал в городе?

В рации сильный треск. Возникают громкие сигналы азбуки морзе. Петров и Чеботарев бросаются к рации.

Ч е б о т а р е в. Что передают? Разбираете?

П е т р о в (вслушивается в сигналы). Цифры. Шифр.

Чеботарев выходит в сени, открывает дверь во двор. В дверях появляется  М а р и я. За нею  А в г у с т, В и л л и.

Ч е б о т а р е в. Что это за станция?

М а р и я. Москва!

П е т р о в. Точнее — штаб вашей части?!

М а р и я. Это Москва. Который теперь час? Точно!

Ч е б о т а р е в (смотрит на часы). Час пятьдесят семь.

М а р и я. Наше время связи последние пять минут каждого часа. Нас ищут. Если бы они знали! Нужно только повернуть переключатель, и рация готова к передаче…

Ч е б о т а р е в. Где у вас шифры?

М а р и я. Мы их знаем на память.

Ч е б о т а р е в. Как мы можем проверить, что вы передаете?

М а р и я. Никак.

Ч е б о т а р е в. Как мы сможем проверить, что вы связались с Москвой, а не со штабом караталей?!

М а р и я. Никак. Я понимаю вас. Мы ничего не можем доказать, вы ничего не можете проверить! Рискуете, товарищи! Вас здесь небольшая горстка, а там… Я говорила, у нас сведения, от которых зависит судьба больших фронтовых операций! Тысячи, может быть, десятки тысяч жизней! Обращаюсь к вашему мужеству! К вашей совести!