Салют на Неве - [32]

Все комнаты освещались электрическими лампами от небольшого движка, который беспрерывно стучал возле дороги в сделанном для него кирпичном укрытии. Своим громким стуком и темными клубами дыма, поднимавшимися в прозрачное осеннее небо, он, несомненно, привлекал к себе внимание финских наблюдательных постов и демаскировал госпиталь. Многие с тревогой посматривали на движок и на клубящийся дым и думали, что финны вот-вот обрушат на этот квадрат свою артиллерию. В скором времени техники придумали какое-то усовершенствование, которое приглушало неистовый шум мотора и рассеивало дым по земле. Иногда движок капризничал, и нам приходилось довольствоваться керосиновыми лампами и свечами. Это бывало довольно часто. Мы уже привыкли к работе в полутьме. На всякий случай Маруся бережно хранила в операционной аккумулятор, подаренный нам в самом начале войны командиром одной подводной лодки. Она держала громоздкий ящик в самом дальнем, почти недоступном для глаза углу и разрешала пользоваться аварийным светом только во время самых трудных и кропотливых операций.

Отделка подземного госпиталя напоминала комфортабельный железнодорожный вагон: оштукатуренные стены были выкрашены фисташковой масляной краской, полы устланы линолеумом, взятым из разрушенных городских домов, в длинных и узких проходах между кроватями висели матовые плафоны.

Приблизительно так же выглядела и «хирургия № 2», только она состояла из двух стандартных дачных домов, глубоко зарытых в землю на некотором расстоянии друг от друга. Эти убежища имели даже центральное отопление.

Весь август ушел на строительные работы. Однако бои не прекращались, и раненые поступали по-прежнему. Как и в июле, мы принимали и оперировали их в нашем обжитом и густо населенном подвале.

Главные боевые столкновения происходили теперь на островах, окаймляющих Ханко. Там действовал сводный батальон капитана Гранина. Его штаб находился на острове Хорсен, среди пустынных и мрачных скал. На Ханко этот батальон называли «легендарным отрядом» и на каждого матроса, сражавшегося в нем, смотрели как на героя. Отряд рос не по дням, а по часам. Туда добровольно стекались самые отважные краснофлотцы из всех морских частей гарнизона. Они в шутку называли себя «детьми капитана Гранта». Однако эти «дети» были страшны для врага. Финны прозвали гранинских молодцов «черными дьяволами» и панически боялись вступать с ними в рукопашные схватки. Много раз, увидев издали приближающиеся к ним полосатые тельняшки или короткие черные бушлаты, они без боя бросали свои укрепления.

Капитан Гранин, суровый, молчаливый, крепкий мужчина с окладистой черной бородой, отпущенной во время войны, олицетворял собою бесстрашие и беспредельную краснофлотскую удаль. Старый кадровый артиллерист береговой обороны, он в 1939 и в 1941 годах дал первые ответные залпы по белофиннам. Генерал Кабанов, намечая операции по захвату окружающих Ханко островов, где базировался москитный флот и стояли финские батареи, выбрал для этой цели бесстрашного Гранина. И он не ошибся. Гранинский отряд творил чудеса, он занимал остров за островом и отодвигал врага все дальше и дальше от осажденной советской крепости.

Гранинцы выделялись своим видом: лихо заломленная бескозырка, распахнутый бушлат с голубеющей из-под него тельняшкой, низкие сапоги гармоникой, кинжал и связка гранат за поясом, на груди автомат и, как обязательный знак принадлежности к легендарному отряду, — длинные усы с завитками и большие пушистые баки. Это была незыблемая форма сводного батальона.

Начальником санитарной службы отряда был молодой румяный врач, получивший перед самой войной небольшую хирургическую подготовку в ханковском госпитале. Он считал себя уже сложившимся, зрелым хирургом и самостоятельно обрабатывал раны. Для матросов было бы лучше, если бы он этого не делал. Борясь с шоком, он иногда поил краснофлотцев изрядными порциями водки. Однажды несколько раненых, доставленных с островов «в тяжелом шоковом состоянии», как было написано в сопроводительной карточке, лежали на носилках в сортировочной комнате. Неожиданно они затянули хором веселую песню. Столбовой присмотрелся к ним ближе, наклонился, принюхался.

— Да эти молодцы, оказывается, под большим градусом! — сказал он. — Раны-то у всех пустяковые!

Действительно, никакого шока у них не было и в помине.

Не один раз, из-за трудности переправы через обстреливаемый залив, раненые прибывали в госпиталь с большим опозданием. В одну из штормовых и дождливых ночей в подвал привезли пятерых краснофлотцев, три дня блуждавших на шлюпке по неспокойному морю. Все они были до крайности истощены жаждой, бессонницей и воспаленными ранами. У одного пожилого матроса с белокурыми, насквозь прокуренными усами начиналось заражение крови. Несмотря на почти безнадежное состояние моряка, мы все-таки рискнули сделать ему операцию, и он выздоровел.

Отходя под давлением гранинцев от берегов Ханко, финны готовили между тем из отборных своих частей специальную ударную группу для захвата потерянных островов. Эти десантные войска, под командой немецких офицеров, две недели проходили в шхерах жестокую, изнурительную тренировку. Наконец 16 августа ночью немцы решили пустить их в атаку. Начался шквальный обстрел Хорсена, Эльмхольма и Гуннхольма, где укрепились гангутцы. Тысячи мин и снарядов посыпались на гранитные скалы, в расщелинах которых засели наши матросы. К Эльмхольму стали подходить финские шлюпки, и ударная группа, зацепившись за северный берег, оттеснила нашу оборону в глубь острова. Ханковские катера и мотоботы подвезли на помощь людей. Противник тоже получил подкрепление. В полдень развернулся напряженный, длительный бой с участием с обеих сторон самолетов и артиллерии. Бой продолжался до вечера. Дело кончилось тем, что финны оставили на Эльмхольме двести убитых и в беспорядке отступили на свою базу. Остров остался за нами. В этой кровопролитной схватке было ранено восемьдесят два краснофлотца из гранинского отряда. 17 августа, как только стемнело, их привезли в госпиталь. В главную операционную попали сорок семь самых тяжелых. Несмотря на тяжесть ранений, они находились в возбужденном, приподнятом настроении, не успев еще остыть от ночного боя на острове. Дрались они мужественно и наголову разгромили врага, превосходившего их и численностью и вооружением. Покорно лежа на операционных столах и предоставив себя в распоряжение хирургов, они продолжали переговариваться друг с другом и вспоминать недавнюю схватку. Все они остались в живых. Даже глубокие, почти смертельные раны быстро зарубцевались и не оставили после себя никаких осложнений. Дело здесь было не только в удачно сделанных операциях, не только в хорошем питании и в материнском уходе наших сестер. Не меньшую роль играло особое боевое напряжение, которое владело гангутцами и беспрерывно поддерживало в них неистощимое желание жить, бороться и побеждать.