Сальто-мортале - [10]
Не нравились мне тамошние завсегдатаи, хотя Иван считал, что беда не столько в них, сколько в общей атмосфере. Нередко случалось, что старые друзья между двумя заездами навсегда проникались ненавистью друг к другу (он даже приводил примеры). «Это как если бы вдруг в большом универмаге вспыхнул пожар, начинается смертельная давка, — и люди уже совсем не те, что были минуту назад…»
Но сами бега (когда они настоящие) — великолепное зрелище, и угадать победителя в любом случае огромное удовольствие. В каком бы подавленном настроении ни находился человек, здесь он хотя бы на несколько мгновений воспрянет духом — это несомненно.
Иван уже издали замечал меня и, пока я проходила через калитку ограждения, был уже рядом. Он выскакивал из коляски и целовал меня. Летом мы садились на траву и разговаривали, а порой я пристраивалась боком в коляске и, пока мы делали круг за кругом, он объяснял мне, почему некоторые лошади задевают задними ногами передние, почему плохо, когда они слишком высоко выбрасывают передние ноги, и как можно разными хитростями ковки или натянутыми на передние копыта резиновыми колпаками устранить эти недостатки. А самое главное — это угадать, понять ход лошади. И он тут же с секундомером в руке начинал это доказывать. «Вот сейчас пойдет прямая, — в этот момент мы самой легкой рысцой поворачивали на отрезок дорожки вдоль стены кладбища, — всего четыреста метров. — Я знаю, что эта моя лошадь может пройти ее по хорошей дорожке за двадцать одну секунду, ну, черт с ним, сейчас еще ты здесь привесочек, положим за все про все двадцать две. Ну-ка, смотри, хорошенько смотри!»
Он подобрал поводья, несколько раз цокнул языком и издал негромкий воркующий звук. Лошадь — вороной жеребец с короткой поясницей, сплошь мускулы — сразу во всю силу взяла с места, а Иван одновременно пустил секундомер.
— Вот видишь, — сказал он, — все делает с полуслова. Я потребовал от него максимума усилий, чтобы он немедленно набрал максимальную скорость, и он старается не подвести. Старается…
В этот момент из-под лошади словно ушла земля, она сменила ногу, потом снова сменила, ничего у нее не получилось, и она перешла на иноходь, пошла враскачку, еще раз попыталась пойти рысью — когда противостоящие ноги идут вперед одновременно — это ей не удалось, и тогда, окончательно запутавшись, она сорвалась в галоп.
— Тсс, тсс, тсс! — Иван откинулся назад, так что струной натянулись поводья.
Скачки лошади стали укорачиваться, теперь она почти только подскакивала на одном месте и наконец медленно и еще несколько неуверенно пошла рысью.
— Он старается, но у него не выходит! Тут я его и осадил. Некоторые в таких случаях начинают как звери хлестать лошадь, хотя сами заслуживают порки.
— Не понимаю, — сказала я.
— Да что же тут непонятного, ведь ты же сама пробовала заниматься бегом. Один может набрать наибольшую скорость сразу с места, другой только много позже.
Мы прошли прямую, Иван остановил секундомер и придержал лошадь, дальше мы двинулись шагом.
— Поняла?
— Ну конечно.
— Как бы не так, — сказал он. — Ничего ты не поняла. А если не поняла, зачем говорить, что поняла? Меня это раздражает. — Мы медленно двигались по повороту перед конюшнями, мимо нас проносились коляски, на обеих дорожках царило оживленное движение, стояла чудесная солнечная погода.
— Ну и пусть не понимаю! — сердито ответила я.
— Не злись, — засмеялся Иван. — Не злись, Магди. Ты ведь и не могла понять, главного я не сказал, только про себя подумал, — Он собрал в правую руку вожжи и протянул мне секундомер. — Погляди-ка, сколько на нем!
— Тридцать три, — сказала я.
— В том-то и дело. Ведь эта лошадь сейчас, в данный момент, способна показать двадцать одну секунду. Значит, если я не приму во внимание ее ход, не смейся, если скажу: ее индивидуальность, то я сразу на пятьдесят процентов понижу ее результат. Понимаешь, какая разница?
— Огромная, — ответила я убежденно. Я пробегала стометровку примерно за пятнадцать секунд… А при времени где-то около десяти-одиннадцати секунд я могла бы стать олимпийской чемпионкой, и как далеко позади остался бы зад Ирмы Пацулак! — Потрясающая разница!
Мы ехали вдоль пустых трибун. Иван пустил лошадь медленной рысью.
— Я уже настолько вжился в мир лошадей, — говорил Иван, — что моя грива развевается по ветру совсем как лошадиная и, может, это и не совсем нормально, но иной раз, так, во время работы, мне кажется, что все это верно и в отношении людей. И, конечно, не только в беге. Но погоди чуток, поговорим пока о лошадях, а именно об этой лошади. Этот жеребец может показать двадцать одну секунду. Легко, за милую душу. А когда я навязываю ему чуждый для него темп, тогда он показывает только тридцать три. Если я сделаю так только раз-другой, большой беды не будет. Но если я буду настаивать на своем продолжительное время, тогда конец, никакой ветеринар не обнаружит ничего особенного, но я утверждаю: лошадь сломалась. И тогда она уже и в своем собственном ритме не сможет показать двадцать одну секунду. Просто не сможет вернуться к своему старому, верному ритму. Или не захочет. Что-то в ней сломалось.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.
Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.
Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.
В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.