Саломи - [31]
Корноухая положила щенка возле себя на землю и стала вылизывать его. Подошел Сослан и, присев на корточки, погладил его. Корноухая доверчиво помахала хвостом.
А Гаппо помнил наказ родителей утопить щенят и боялся ослушаться. Он тоже наклонился над щенком. Увидев заплаканное лицо Сослана, встретив доверчивый и преданный взгляд Корноухой, он на мгновенье поколебался, жалость сжала его сердце. Но что мог он поделать? Схватив щенка, Гаппо снова швырнул его в реку. И снова Корноухая бросилась за ним. Она металась в воде, плыла то в одну сторону, то в другую, выла…
Мальчики звали ее, но она уже не верила им, не шла на зов и продолжала искать детеныша. И только когда силы стали иссякать и, казалось, быстрые волны вот-вот поглотят ее, она выползла на берег. Теперь она не виляла хвостом, глядя на мальчиков. Она остановилась поодаль и смотрела на них с грустным упреком.
Мальчики силой потащили ее домой. Гаппо загнал Корноухую во двор, крепко запер ворота и ушел в дом. А Сослан остался во дворе. Он пытался приласкать Корноухую. Она стояла посредине двора, как вкопанная, устремив глаза в землю и опустив хвост. Казалось, она ничего не видит и не слышит.
Сослан сбегал в дом, принес куриную ножку, которую мать дала ему на обед, положил ее перед собакой, ласково приговаривая:
— Ешь, Корноухая, ешь, я еще принесу тебе…
Но Корноухая даже не взглянула на лакомый кусок.
— Ну, ешь, пожалуйста, ешь… — с трудом удерживая слезы, продолжал просить Сослан.
Не слышит, не шевелится Корноухая. И вдруг, словно ток прошел по ее телу, она затряслась мелкой судорожной дрожью, вся с головы до ног. А потом, точно кто ткнул ее чем-то острым в бок, кинулась к воротам. Ворота оказались заперты, и она резким прыжком перемахнула через забор. Сослан выбежал на улицу, но Корноухой и след простыл. Долго стоял Сослан, пытаясь понять, в какую сторону убежала собака, потом медленно пошел к Тереку.
«Она никогда больше не придет к нам, — сквозь слезы повторял он, оглядываясь по сторонам. — Так нам и надо! Так нам и надо!» — горестно твердил он.
Он уже хотел повернуть домой, как вдруг далеко внизу по течению реки заметил собаку. Он вгляделся, — конечно же, Корноухая! То и дело останавливаясь, поглядывая на мутные волны, Корноухая мелкой трусцой бежала вниз по берегу. Сослан бросился за ней. Дороги вдоль берега не было, и пока Сослан, сделав большой крюк, добрался до того места, где увидел Корноухую, ее там не оказалось…
Целый день ждали, — не вернется ли Корноухая? Опустел без нее двор. Даже взрослые нет-нет да и выходили на улицу поглядеть — не бежит ли собака. А мальчики места себе не находили.
Ночью Сослан долго не мог уснуть, ворочался в постели, а когда под утро заснул, ему приснилась Корноухая со своими щенками.
Проснулся он раньше обычного, и — сразу в сарай! «Может, вернулась?» И вдруг, — о, радость! — Корноухая лежала на своей подстилке, на правом боку, положив лапу на мертвого щенка.
Увидев Сослана, Корноухая не завизжала, как бывало, от радости; а только чуть шевельнула хвостом.
Как обрадовались все, узнав, что вернулась Корноухая! Госама собрала кости и корки, отнесла их в сарай. Но собака опять чуть двинула хвостом, а на еду не взглянула.
Как ни уговаривала ее Госама, Корноухая так и не притронулась к пище.
Целый день вся семья по очереди навещала собаку. Корноухая все так же лежала на правом боку, положив лапу на тельце щенка.
И тогда Госама решила, что нужно выбросить мертвого щенка, — забудет же она о нем когда-нибудь! Она нагнулась и хотела вытащить его из-под лапы, но Корноухая ощерилась, зарычала, и Госама в страхе отскочила. А собака, схватив зубами своего мертвого детеныша, выбежала во двор и, перепрыгнув через забор, скрылась.
Прошла неделя, а Корноухая не возвращалась. Вся семья горевала о ее исчезновении. И все-таки надеялись, забудет Корноухая о своем щенке и вернется домой.
Однажды под вечер Гаппо и Сослан отправились в поле, чтобы встретить коров, возвращающихся из стада. Было рано, и мальчики, поджидая коров, весело играли, прячась друг от друга за редкими кустами, росшими по краю поля.
Под одним из кустов они увидели мертвую собаку. Она лежала на правом боку, левой лапой укрыв маленького щенка. Это была Корноухая. Видно, подохла она от голода и тоски. Мальчики подошли к ней.
Сослан скривил губы, слезы покатились по его щекам, и он заплакал громко, во весь голос. Тут уж и Гаппо не выдержал.
— Зачем, зачем они утопили их? — рыдал он.
ВСТРЕТИЛИСЬ
По мраморной лестнице когда-то нарядного, а теперь вконец запущенного дома поднималась девушка лет восемнадцати.
Она была одета очень плохо. Затасканное, видавшее виды зимнее пальто, рваные, в заплатах, калоши и старый, вылинявший платок составляли ее наряд.
С трудом поднимаясь со ступеньки на ступеньку, девушка отщипывала крохотные кусочки хлеба от небольшого ломтика, который держала в левой руке. Она торопливо совала их в рот и, почти не прожевывая, глотала.
Этого нельзя было делать: в то время хлеб выдавался по карточкам, ломтик, который она несла домой, предназначался для всей семьи.
Девушка воровато оглядывалась по сторонам. Не дай бог, мать или сестра, выглянув из двери, застанут ее на месте преступления!
