Саломея. Танец для царя Ирода - [50]

– Но жизнь так прекрасна. Даже в пустыне, на голой земле я вижу и слышу полет звездопада. Скажи же, прошу, зачем это мне?

– Затем, что Предтеча. Затем, что с тобою пришел к ним на землю предутренний свет. А если ты вспомнишь, что это начало дороги, то ты все поймешь. А горестей нет!

– Что же потом? Скажи, о Великий! Где силы мне взять, чтобы вынести все?

– В тебе она есть. И в Том, кто идет за тобою… Еще есть любовь. А в ней бесконечность. Отдай ее людям, ведь каждый из них – частица любви.

На рассвете он встал и продолжил путь. Когда он пришел к реке, солнце уже было в зените. На берегу никого не было. Деревья и кустарники, в изобилии растущие вокруг, свешивали свои ветви, создавая естественную тень. Раздевшись, Иоанн вошел в воду и сразу почувствовал, как ноги теряют равновесие на мягком зыбком грунте. Течение в этом месте было сильным и влекло за собой. Иоанн быстро окунулся. Разгоряченное тело тотчас сковала острая судорога. Один неосторожный шаг – и можно утонуть.

Выйдя на берег, Иоанн взял шкуру и камень и стал стирать. Закончив, разложил чистую шкуру на сухом глинистом берегу сушиться, а сам прилег в давно построенном им шалаше. Просто лежал и смотрел через вход в раскаленное небо. Тихий шелест листвы, негромкое бормотание прилетевших на водопой птиц и легкие всплески играющей рыбы – все навевало божественный покой и умиротворение.

Иоанн смежил веки и задумался: «Что изменится, когда я уйду? Ничего. Все так же будет журчать эта река, бегущая в пустыне, а с неба все так же будет светить солнце. Деловито будет бродить по берегу в поисках корма множество чаек… Так что же изменится? Может быть, изменятся их души! И, дождавшись прихода Мессии, они победят в себе страх и ненависть, вражду и гнев, печаль и уныние, сребролюбие и тщеславие, чревоугодие и любодеяние, сребролюбие и гордыню?»

Он открыл глаза и снова взглянул на небо. С тоской и мольбой прошептал:

– Господи, пусть знают они, что есть добро и зло! Пусть воссияет Твой свет в душевной темнице каждого их них. Прости им их грехи и изыми корень зла из их душ. Даруй им исцеление – исповедание и покаяние. Прости же их, Господи. Я верю в Тебя!

По его лицу струились слезы.

Глава 23

Ранним утром, до восхода солнца, небольшая процессия выехала через крепостные ворота и направилась в сторону Иорданской долины. В крытой повозке сидела Иродиада, которую сопровождали охранники на лошадях. Когда мулы пересекли границу Тивериады, Иродиада выглянула в окно и всмотрелась вдаль. Но она тщетно пыталась увидеть Иордан – его скрывала белая туманная дымка. Спустя милю, подчиняясь натиску восходящего солнца, густой туман рассеялся, и вдалеке показались очертания горных склонов. Доселе мрачная каменистая равнина озарилась красноватыми отблесками занимающейся зари. Вдалеке виднелись очертания Мертвого моря и голубая чаша озера Кинерет.

По мере приближения к Иордану на Иродиаду навалилось гнетущее волнение и необъяснимый страх. «Наверное, на меня плохо действует тяжелый знойный ветер, который носится над пустыней», – решила она. Трясясь в повозке и все больше мрачнея от нехороших предчувствий, она вспоминала свой вчерашний разговор с Сигоном Элием Руфом, начальником легкой пехоты.

– Госпожа, мне известно не больше других. Какой-то безумец, одетый в свалявшуюся и дурно пахнущую верблюжью шкуру, собирает вокруг себя народ и призывает заклеймить позором тебя и Ирода. Он призывает громы и молнии на головы тех, кто бежит от него прочь. Наверное, это тот человек, которого Ирод приказал поместить в темницу. Но зачем тебе ехать самой, госпожа? – Сигон с недоумением посмотрел на нее. – Отдай приказ, мы схватим и привезем его в Махерон.

– Нет! Чтобы заточить его в темницу, нам нужен серьезный повод. Прежде чем это сделать, я хочу собственными ушами услышать его проповеди. Если мы схватим его без веской причины, народ, поддерживающий его, взбунтуется. Начнутся волнения, которые могут охватить всю Галилею. Их подхватят первосвященники, фарисеи и саддукеи. Но самое страшное, если восстанут зелоты. Тогда секарии устроят кровавую резню. А этого допустить нельзя, – ответила Иродиада.

Сигон подумал и согласился с ней. Спустя три дня он доложил, что Иоанна снова видели в окрестностях Иордана. Тогда она решилась ехать.

От раздумий ее отвлекли раздавшиеся голоса возле повозки. Выглянув наружу, она увидела, что всадники впереди остановились. Несколько человек спешились и, переговариваясь, показывали в сторону берега. Там, среди деревьев, было много людей и доносился чей-то громкий голос.

Сигон приблизился и попросил у Иродиады разрешения пойти и узнать, что происходит.

– Я с тобой! – произнесла Иродиада. Она вылезла из повозки и пошла следом за Сигоном и солдатами.

Толпа полуголых людей состояла из иудеев, самаритян, сирийцев и греков. Отдельно от всех расположились ессеи.

Некоторые нагими стояли в воде. Все внимательно слушали высокого худого человека в верблюжьей шкуре. Это был Иоанн. Заметив Иродиаду, он прервал проповедь и, гневно указав на нее рукой, громко вскричал:

– Уходи прочь, исчадие тьмы! Ты, надевшая шкуру ослицы, скоро будешь с позором изгнана из дома своего. Горе тебе, недостойная блудница! Горе тем, кто окружает тебя! Придет Господь и снимет с тебя богатые одежды и золотые украшения, разорвет на твоей шее ожерелья и измажет лицо твое грязью, как ты заслуживаешь. Даже от Того, кто идет за мной, не будет тебе прощения. Ты недостойна поцеловать край Его одежды. Придет время, и народ будет гнать тебя отовсюду, бить камнями и палками. Люди станут плевать вслед тебе. Ты побежишь в пустыню, стеная и воя, как похотливая гиена. Тебя постигнет божья кара и пожрут шакалы, давно жаждущие твоей черной, злобной крови. Небесная кара постигнет тебя и кровосмесителя Ирода, отважившегося жить с тобой. Бог покарал тебя и его бесплодием. И покарает тебя скорой смертью дочери. Покайся в грехах, исчадие тьмы!