Салка Валка - [28]

Сигурлина не осмеливалась взглянуть на свою дочь. Она ушла на благочестивое собрание, даже не попрощавшись. Стейнтор явился домой пьяный, но вид девочки тотчас отрезвил его.

— Да, это все Йохан Богесен, добрая душа, дай бог ему здоровья, — сказала старая Стейнун со слезами на глазах.

Глава 11

Через поселок протекал небольшой ручеек, который брал начало в горах. Ручей не замерзал зимой, не высыхал летом. Через него был переброшен мостик. По другую сторону ручья, ближе к фьорду, находился принадлежащий доктору выгон, обнесенный каменной изгородью. В апреле, когда наступали теплые дни, здесь собирались дети и затевали игры — в это время они были свободны от чистки рыбы. По воскресеньям Салка Валка часто приходила сюда на мостик посмотреть на играющих ребят. Никто не приглашал ее принять участие, а гордость отверженного не позволяла ей перебраться через изгородь и явиться к ним непрошеной. Иногда кто-нибудь из ребят выкрикивал какие-нибудь гадости; хихикая, указывал пальцем на Салку, но она скоро перестала отвечать обидчикам. Она только глядела на них исподлобья, подобно тому как смотрит упрямое животное на свору собак по другую сторону решетки. Однако она часто представляла себя среди них и, конечно, в мечтах верховодила ими. Когда она спросила Арнальдура, почему он не играет с другими детьми, он ответил:

— Я нездешний, я не хочу с ними знаться, они противные, они плюют на меня, а я, когда захочу, могу брать книги у учителя и у Йохана Богесена.

Превосходство, с каким держался мальчик, его независимость делали его в глазах Салки образцом величия и силы. Знакомство с Арнальдуром вознаграждало ее за те унижения, которые ей приходилось терпеть. Однако их дружба не основывалась на равенстве; он был идолом, которому она поклонялась, его симпатии и антипатии были ее симпатиями и антипатиями, она принимала от него все, верила с одинаковой готовностью всему — вероятному и невероятному, и хотя ей было неполных двенадцать лет, она всегда ждала его с сильно бьющимся сердцем, нетерпеливо, как трава ждет ночной росы. Кровь ее бурлила от радости, которая еще не обрела ни формы, ни значения. Совсем по-иному тянулся Арнальдур к Салке Валке. Во сне и наяву его волновали мечты о таинственном, неизвестном, и человеческая душа, не стремившаяся обратить его к жестокой действительности, а, наоборот, видевшая в нем обладателя неведомой тайны, эта душа стала его самым близким другом, которому он открывал свои мысли. Какое утешение для бедного измученного существа — возможность поверять свои сокровенные мечты, не принадлежащие ни времени, ни пространству! Не важно, что твой поверенный жалок и беспомощен, ему прощаешь все его грехи. Да боже мой, им мог быть и скулящий бездомный щенок, лишь бы он смотрел на тебя как на высшее существо. Арнальдур никогда больше не напоминал Салке Валке о том, что она грязная, правда, может быть, с тех пор она и не ходила грязной. Начиная с пасхи не было вечера, чтобы она не умылась и не расчесала волосы. Однажды они заговорили о двух братьях, злых мальчишках, не упускавших случая оскорбить Салку или швырнуть в нее камень. Арнальдур лишь сказал:

— Фу, да они вшивые.

С тех пор по утрам и вечерам девочка тщательно осматривала свою кровать, нет ли там насекомых. Теперь она ходила в голубом платье с черным бантом на боку и радость жизни пела в ее юной душе.

Маленькая Сальвор Вальгердур была далеко не глупой; в сравнительно короткий срок она научилась читать по слогам и писать. Однажды вечером она сидела за грифельной доской в ожидании Арнальдура. Сегодня у них состоится первый урок арифметики. Ни о чем особенно не думая, она машинально выводила белые черточки на черной поверхности. Даже если твоего умения недостаточно для того, чтобы придать этим черточкам определенную форму и смысл, все же приятно, что и ты можешь что-то нацарапать, и радость нисколько не уменьшается от того, что все это можно тотчас стереть. Девочка начертила небольшой кружок, внутри кружка поставила две точки, между ними палочку, под ними горизонтальную черточку — получилось лицо. Несколько мгновений она изумленно смотрела на изображение. Затем она приделала ноги, идущие непосредственно от головы, от щек протянулись руки, и тут она не удержалась и фыркнула. Боже мой! Но не успела она обнаружить, что человечку не хватает туловища, как услышала голос Арнальдура. Он здоровался на кухне. В смущении, не сообразив, что рисунок легко стереть, Салка заметалась, ища, куда бы спрятать доску. Увидев ворох белья на столе, она сунула ее туда. И тут на пороге появился Арнальдур с кепкой в руках. Мальчик не был особенно разговорчив, если только какой-нибудь случай не заставлял его говорить. Он вытащил книгу и предложил девочке начать чтение. Потом достал мел и велел ей писать.

— А где твоя доска? — спросил он. Салка Валка посмотрела на него, заморгала глазами и покраснела. Она и мысли не могла допустить, чтобы он увидел ее рисунок. Человечек, нарисованный ее рукой, почему-то смутил ее и вызвал какую-то странную робость. Тут Арнальдур вдруг заметил торчащий из-под белья кончик доски и потянулся за ней.