Салажонок - [5]

— На берег! — с мостика крикнул Ситников и выбросил на стенку две огромные книги. — Тащи пулемет! Я здесь справлюсь! — и снова исчез.

Дальнейшее было смутно. По привычке Васька схватил ящик с лентами, но, споткнувшись о что-то мягкое, упал. Перед самым его носом пуля выбила щепку из люка, и он снова вскочил. Весь воздух звенел и взвизгивал.

— Перелет! — пробормотал сзади Шарапов.

По сходне, вдвое согнувшись, полз человек. Не добравшись до берега, он вдруг осел и свалился в воду. Васька на него даже не взглянул — нужно было вытащить ящик.

Шарапов догнал его на стенке. Шарапов был очень сильным человеком пулемет с вертлюгом лежал у него на плече, а он даже не гнулся. Ситников все еще возился с сигнальными книгами.

Звон над головой внезапно пропал. С противоположной стенки забили винтовки, и пулемет перенес огонь. Ситников шел шатаясь; книги, завернутые в сигнальный флаг, волочил по земле, а окровавленную правую руку держал продетой в цепь своей дудки.

— Пошел! — крикнул он Ваське. — Чего смотришь? Под вагоны!

Винтовки стреляли со всех сторон, но резко и без толку. Пули выбивали из воды фонтаны. «Никола Пашич» спокойно шел к «Республиканцу». Он был хозяином гавани, поливал стенки пулеметом и делал что хотел.

Васька, Шарапов и Ситников уже лежали под вагоном, когда он подошел. Первым на «Республиканца» вскочил высокий горбоносый офицер, а за ним четверо матросов. Офицер размахивал наганом и ругался тонким голосом.

Шарапов молча покачал головой: замок пулемета не хотел действовать.

— Взяли, — сказал Ситников, положил голову на рельс и закрыл глаза. От слабости и боли его тошнило, но он сдерживался.

Белые обрубили поданные на стенку концы, закрепили буксир и «Пашичем» дали ход. Сходня, сорвавшись, шлёпнула по воде — «Республиканец» двинулся.

— Один готов! — прокричал горбоносый офицер.

На горизонте снова загремели тяжелые орудия. «Страж» и «Грозный» обстреливали город, а город молчал — он был беззащитен.

— Так им в Первое мая! — донеслось с «Пашича», и кто-то захохотал.

— Сволочи! — не выдержал Васька, но Шарапов сказал:

— Молчи!

Пулеметный замок, кажется, налаживался.

Теперь «Пашич» шел к «Советской России» — большому пароходу у внутренней стенки. Винтовочный огонь красных почти прекратился, пулемет белых тоже замолчал.

Боцман «Советской России» один и без оружия должен был отстоять свой корабль. Он бросился отдавать якорь, но чека цепного стопора не подавалась. Он молотил по ней случайно валявшейся на баке гимнастической гирей, а с «Пашича» по нему стреляли из винтовок.

Успеет выбить чеку, успеет отдать якорь — белые не справятся. Не успеет все пропало. Он молотил изо всей силы и пуль не слушал. Он был застрелен, но прежде выбил чеку. Всей тяжестью рухнул в воду якорь, а за якорем загремел канат.

Тогда заработал шараповский пулемет. Он пробежал по воде стремительной дугой пены. Он бил по борту, по надстройкам, по людям, и сразу же «Пашич» дал полный ход.

Три снаряда в упор всадили белые в «Советскую Россию». Их пулемет хлестал по всей стенке, они отстреливались из винтовок и револьверов. Это была бессильная ярость. Почти паника. У самых ворот «Пашич» стал кататься во все стороны — вероятно, ранило рулевого. Он чуть не выскочил на волнорез, но все-таки почти чудом попал в ворота, прошел и вывел за собой «Республиканца».

На этом бой был закончен. Шарапов откинулся от пулемета и не спеша выругался. «Республиканца» увели, увели со всем барахлом. Васька вскочил:

— Это все Безенцов! Он, гад, знал! Я до него доберусь! Я…

— Садись, салага, — тихо сказал Ситников. — Зря орешь… дурень!

Он думал так же, как Васька.

Глава вторая

— Строить морскую силу не просто. Не просто, даже когда есть люди и пушки, хорошие корабли и времени сколько угодно. А еще трудней, когда людей не хватает, корабли не корабли, а одна смехота, а времени вовсе нет, потому что противник владеет морем и нападает когда захочет. Первого мая мы получили хороший урок: строй, да посматривай! Так вот, товарищи, мы будем посматривать, а флотилию все-таки построим.

В свободные минуты комиссар Семен Дымов объяснял подробно и вразумительно, но за работой был немногословен. Ходил по палубе «Разина», сутулый, с бледным лицом и негнувшейся правой ногой, и видел все, что его касалось. А касалось его решительно все.

Ваську и Шарапова он принял на корабль в тот же день, когда пришел сам, назавтра после увода «Республиканца». Безенцову прямо сказал, что думал о его поведении первого мая. Сказал и негромко шлепнул ладонью по столу.

Безенцов пожал плечами:

— Знаю, но иначе поступить не мог. Не повел бы их сам, пошли бы без меня. Такой номер, конечно, не повторится…

— Будьте спокойны, — ответил комиссар и вышел на верхнюю палубу.

Наверху шла приборка. Струя брандспойта разбивалась дождем на брезентовом обвесе мостика, на выставленной за борт шлюпке, на стеклах машинных люков. Щетки с песком терли палубу. Комиссар, уклоняясь от брызг, прошел в нос, где Васька чистил доверенный ему Шараповым пулемет левого борта.

— Смотри, салага, — сказал комиссар, — чтобы не было заеданий, когда он понадобится. Понятно?

— Есть! — ответил Васька.