Салат из креветок с убийством - [25]

А если наоборот: Вингейт не украл что-то, а принес и куда-то положил, когда хозяин был на кухне?

Тоже чепуха. Что он мог положить и зачем?

Беркович перечитал протокол, посидел, задумавшись, а потом сказал:

— Извините, старший инспектор. Здесь не сказано, было ли душно в спальне, когда туда вошли полицейские.

— О чем ты, Борис? — удивился Хутиэли. — Какое это имеет отношение к делу?

— А все-таки?

— Нет, не думаю, — раздраженно сказал Хутиэли. — Там же было раскрыто окно!

— Вот именно, — кивнул Беркович. — Похоже, есть основания для ареста Вингейта по подозрению в убийстве.

Хутиэли изумленно воззрился на Берковича.

— Да, — продолжал тот. — Наверняка эти двое обделывали на бирже какие-то дела, а потом Вингейту понадобилось устранить брокера. Он принес в чемодане клетку и, когда Каспи вышел в кухню, спрятал ее в спальне под кроватью. Именно поэтому он явился с чемоданом…

— И что? — удивился Хутиэли. — В клетке был скорпион? Ты же понимаешь, Борис, что это…

— В клетке никого не было, — быстро сказал Беркович. — Там лежал большой брусок сухого льда, вот и все. Углекислый газ испаряется, конечно, но сначала это совершенно не ощущается, а вскоре после ухода Вингейта Каспи лег спать в спальне с закрытым окном… Углекислота испарилась полностью часа за два, Каспи начали сниться кошмары, а потом наступило удушье, он вскочил, и естественным движением было — броситься к окну, раскрыть его…

— И вывалиться? — сказал Хутиэли. — Черт, это могло быть… Ужас после кошмара, можно вообразить все, что угодно… Это могло быть! Спасибо, Борис. Позвони Рону, пусть во время вскрытия исследует газовый состав того, что осталось в легких.

Беркович начал набирать номер.

* * *

— Почему тебе пришла в голову эта идея? — спросил Хутиэли у Берковича месяц спустя, когда городской суд приговорил Вингейта к двадцати годам тюрьмы за предумышленное убийство.

— Не знаю, — протянул старший инспектор. — Кажется, я вспомнил рассказ Конан Дойла и подумал: “Куда, черт возьми, испарилась змея из клетки?”

ГАРНИР С МЫШЬЯКОМ

Телефонный звонок раздался, естественно, в самое неурочное время — на часах было десять минут восьмого. Вроде бы не так уж рано, все равно пора вставать, но, с другой стороны, Берковичу снился последний утренний сон, самый сладкий, тот, что нельзя прерывать без вреда для душевного состояния.

Звонил — опять-таки, естественно, чего еще можно было ждать? — дежурный по управлению Марк Даргин:

— Борис, — сказал он. — Тут дело довольно щепетильное. Вообще-то на дежурстве следователь Бар-Шмуэль, но Хутиэли попросил, чтобы послали тебя. И Дорит Винкель, конечно.

— Ты можешь объяснить понятнее? — недовольно проговорил Беркович, прикрывая трубку ладонью, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу. — Почему дело щепетильное? И почему Дорит?

Следователь Дорит Винкель обычно на происшествия не выезжала, занималась в управлении рутинными делами, не требовавшими большого опыта.

— Они уже за тобой выехали, — продолжал Даргин, будто не слыша реплики. — Так что если ты минут через десять выйдешь…

Нормально. Десять минут на сборы — будто речь шла о боевой тревоге в армии.

Беркович был готов через семь минут и, когда подъехала машина, демонстративно посмотрел на часы.

— Что? — нахмурился сидевший за рулем Давид Борц. — Я гнал с сиреной. За девять минут домчались.

Беркович устроился рядом с водителем и, обернувшись, поздоровался с сидевшими сзади Дорит Винкель и экспертом Ханом.

— И ты с нами? — спросил старший инспектор. — Что случилось?

— Убийство в пансионате Ханы Зусман, — начала рассказывать Дорит. — Это очень небольшой пансионат, восемь номеров, находится между Рамат-Авивом и Герцлией на берегу моря. Убита Рената Каштовиц, журналистка. Она прибыла в пансионат вчера вечером.

— Рената… — протянул Беркович. Он читал ее судебные очерки в одной из тель-авивских газет. Хорошие материалы, профессиональные.

— В полицию позвонила сама хозяйка. Она утром вошла в комнату Ренаты и обнаружила женщину мертвой на кровати.

— Почему она позвонила в полицию, а не в “Маген Давид адом”?

— Конечно, Зусман позвонила сначала в “скорую”. Медики приехали и констатировали смерть, показавшуюся им подозрительной. В таких случаях сообщают в полицию, вы знаете, старший инспектор.

— Конечно, — сказал Беркович. — Но вы сказали, что в полицию позвонила сама хозяйка…

— Она это сделала раньше, чем медики. Видно, сильно перепугалась.

— Кроме Ренаты, в пансионате еще есть постояльцы? — поинтересовался Беркович.

— Да, — сказала Дорит. — Но подробностей я не знаю.

Пансионат Ханы Зусман оказался двухэтажным коттеджем, окруженным каменным забором. У резных ворот стояла патрульная машина, вновь прибывших встретил полицейский, представившийся Йосефом Кармазом. На первом этаже слева располагался небольшой холл, где ждала хозяйка заведения, а справа находилась столовая американского типа, отделенная от холла невысоким ажурным барьерчиком. Здесь стоял прямоугольный стол с четырьмя кофейными приборами и блюдом с салатами. У Ханы было заплаканное лицо, и она не знала, куда деть руки.

— Это на втором этаже, — сказала хозяйка. — Там комнаты постояльцев.