Салат из креветок с убийством - [14]

Полчаса спустя эксперт взял у Берковича перчатку, положил на лабораторный стол и посыпал фиксирующим порошком.

— Надеюсь, — сказал он, — ты ничего не испортил. Что это за перчатка, и чьи следы ты хочешь найти?

— Женщина сунула руку в пакет со сливами, и ее укусил находившийся там желтый скорпион, — начал объяснять Беркович. Хан перестал работать и поднял на старшего инспектора напряженный взгляд.

— Она умерла? — спросил эксперт.

— Да… Откуда ты знаешь?

— От укуса черного скорпиона существуют противоядия, — объяснил Хан. — А укус желтого скорпиона смертелен почти в ста процентов случаев.

— Да, она умерла, — вздохнул Беркович. — Под кухонным столом я увидел эту перчатку. Мне показалось странным… Во-первых, такие перчатки хранят обычно в туалете, ими пользуются для мытья унитазов. Во-вторых, перчатка, как ты видишь, вывернута почти наизнанку — впечатление такое, будто кто-то быстро снял ее с руки и бросил.

— Ты хочешь сказать…

— Я пока ничего не хочу сказать. На перчатке должны быть следы пальцев хозяйки квартиры, это очевидно. Но чьи еще?

— Не имея контрольных отпечатков, я тебе ничего сказать не смогу, — предупредил эксперт.

— Зафиксируй то, что есть, а потом посмотрим, что можно будет сделать, — попросил Беркович.

— Ты был прав, — сказал Хан четверть часа спустя. — Здесь три типа отпечатков. Много следов одного человека, который, скорее всего, пользовался перчаткой в повседневной работе. Поверх этих отпечатков другие следы, их немного, такие же есть на внутренней поверхности — этот человек, видимо, и стаскивал перчатку с руки, вывернув ее наизнанку. И еще два отпечатка третьего человека — такое впечатление, будто кто-то брал перчатку двумя пальцами уже после того, как второй стянул ее с руки.

— Третий? — озадаченно переспросил Беркович и добавил: — Ну хорошо, теперь остается только взять контрольные отпечатки у всех, кто находился в квартире… Кстати, там были муж погибшей женщины, два их сына с женами, и трое детей. Дети отпадают, верно?

— Да, это отпечатки пальцев взрослых людей. Ты думаешь, что муж или сын могли убить, подбросив в пакет скорпиона?

— Я не знаю — кто. Но ведь это очевидно: кто-то принес желтого скорпиона, взял в туалете резиновую перчатку, надел ее, положил насекомое в пакет, когда никого не было на кухне, а перчатку спешно стянул с руки и бросил под стол, потому что в квартире было много народа, и его каждую секунду могли застать… А потом пришла хозяйка, открыла холодильник…

— Серьезное обвинение, — сказал Хан. — Учти: был еще некто третий, который брал перчатку двумя пальцами.

— Да… Я думаю, что убийцу видел кто-то, кто его хорошо знал и любил. Или хотел выгородить по иным соображениям. Возможно, убийца снял перчатку и просто уронил под ноги — он ведь наверняка находился в страшном возбуждении. А этот третий перчатку поднял и бросил под стол — подальше от внимательных глаз.

— И если бы не ты, — подхватил эксперт, — то потом убийца или тот, третий, кто был на его стороне, взял бы перчатку и выбросил или положил на ее постоянное место в туалете.

— Скорее всего, — согласился Беркович.

— И теперь, не найдя перчатку под столом…

— Черт! — воскликнул старший инспектор. — Ну и тупица же я! Извини, Рон, мне придется вернуться.

— Не спугни его! — крикнул вслед Хан. — И постарайся раздобыть контрольные отпечатки!

В квартире Нахмани была толчея, стол уже убрали из салона, женщины-соседки рыдали, мужчины о чем-то мрачно говорили, ни мужа, ни сыновей Мири видно не было, а невестки с детьми сидели в одной из спален на кровати и тихо переговаривались друг с другом.

— Они в больнице, оформляют документы, — ответила одна из невесток на вопрос Берковича.

— Наверно, Мири была богатой женщиной, — неопределенно сказал старший инспектор.

— Богатой? — переспросила вторая невестка, Беркович с трудом их различал: обе были черноволосые, худощавые, с черными миндалевидными глазами. Может, сестры? — Да, говорят, у Мири много денег. От отца остались, она их не трогала…

— Она вообще жадная была, — сообщила первая невестка, и вторая бросила на нее испепеляющий взгляд, не укрывшийся от внимания Берковича.

— Понятно, — сказал старший инспектор и, не дожидаясь начала ссоры, вышел из спальни. Постояв в салоне и не услышав ничего интересного, он подозвал Наташу и увел жену домой.

— Я поеду по делам, — сказал он, — а ты отдохни, наверху ты больше не нужна.

Он не представлял себе, о чем и как говорить с мужчинами семейства Нахмани — нужно было получить отпечатки их пальцев, но сделать это официально не представлялось возможным, никто ведь не возбуждал уголовного дела, смерть Мири выглядела естественной, врачи из больницы даже не обращались в полицию. Кто-то из мужчин был убийцей. Кто? Муж? Один из сыновей? А может, это сделала одна из невесток?

Приехав в управление, Беркович сел за компьютер и узнал то, что и без того подозревал: никаких материалов о ком бы то ни было из семьи Нахмани в полиции не было. Пришлось засесть за телефон, и через час, многократно называя себя и извиняясь за звонок, старший инспектор все-таки выяснил, что старший Нахмани, Рони, много лет работал администратором в одном из Тель-Авивских отелей, неплохо зарабатывал, и потому семья не трогала основной капитал Мири, доставшийся ей когда-то в наследство от родственника, умершего в Америке. Это были большие деньги — больше миллиона шекелей, причем согласно завещанию Мири могла свободно пользоваться процентами с этого капитала, но в день, когда она захочет что-то сделать с основной суммой, половина денег немедленно должна была перейти в благотворительные фонды. Странное завещание, ничего не скажешь, но и родственник был странным — при жизни он держал собственную семью в строгости, много жертвовал на синагоги и детские сады. Умирая, вспомнил о Мири, которую и видел-то всего раз или два в жизни, а вспомнив, переписал на ее имя свои банковские сбережения и сделал странную приписку, о которой Рони не мог вспоминать без возмущения.