Саламандры: Омнибус - [227]

Подобравшись к кабине со стороны водителя, он навёл пистолет в сторону двери и распахнул её.

Внутри неподвижно лежал мужчина. Слабый запах чего-то похожего на сгнившее мясо висел в воздухе. Мужчине было от тридцати до сорока лет, как предположил скаут. Ба’кен осознал, что ему сложно определить возраст обычного смертного. Тело человека было покрыто племенными татуировками, а наряд позволял предположить, что мужчина был скотоводом или шахтером.

Кожа его была иссушена, как и у большинства игнейцев, а на лбу виднелся лёгкий порез. Кроме этой незначительной раны, Ба’кен не видел других повреждений, что могли бы привести к смерти.

Он опустил болт-пистолет.

Рядом с мужчиной лежало скорченное тело пассажира, и это оказалась женщина. Она была того же возраста и, судя по аналогичным татуировкам, принадлежала к той же этнической касте, что и мужчина. Еще один игнеец. Ба’кен предположил, что это были муж и жена.

Оглядевшись вокруг еще раз, он прислушался, пытаясь выделить что-нибудь, что выдало бы ловушку, а затем поднял оба тела и вынес наружу. Лишь когда жесткий свет солнца осветил их лица, воин заметил частичное обесцвечивание тканей вокруг глаз, носа и рта, что было неразличимо в полумраке кабины. Ба’кен провёл пальцем по внутренней части рта мужчины, чтобы определить состояние его внутренних органов.

Они были определенно мертвы — на пальце остался лишь черный пепел.

Жители Ноктюрна чуждались игнейцев, считая их бродягами и разносчиками болезней. Некоторые города-убежища торговали с этими кочевниками, но это проходило под строгим контролем. Тем не менее, Ба’кен никогда не слышал о подобном заболевании среди кочевников.

Шорох из глубины кабины заставил его отвлечься от размышлений и вскинуть оружие. Звук был крайне слабый, на грани возможностей восприятия его аугментированного внутреннего уха.

Взглянув на тела последний раз, Ба’кен медленно и тихо поднялся в кабину. Внутри стояла вонь пепла, а мягкое, но настойчивое завывание ветра нагоняло тоску. Раньше Саламандр почти не замечал этого запаха, считал его обычным смрадом равнины или же пепельных наносов, что приносил ветер с гор. Но внутри он был особенно сильный. Перебравшись через кожаное сидение водителя, Ба’кен ступил внутрь задних жилых отсеков. Он почувствовал прикосновение металлической перегородки к оголенному плечу, когда согнулся, пробираясь сквозь кучи скопившегося хлама. Куски брезента, шахтерское оборудование, контейнеры, канистры с горючим — всё это принадлежало двум гниющим мертвецам снаружи.

Сдвинув в сторону изорванную занавеску, Ба’кен повёл болт-пистолетом в сторону дальней стенки кабины. Звук доносился оттуда, и его источник явно пытался вести себя как можно тише, когда услышал вошедшего.

Из-под ноги Ба’кена раздался звук, словно что-то сломалось, и в тот же момент, когда он опустил взгляд, воин уловил резкое движение. У маленького суетливого существа он заметил проблеск бледной кожи.

Молниеносно, словно гадюка, Ба’кен перехватил неизвестного за тыльную часть шеи и поднял перед собой, чтобы взглянуть.

Это был ребенок, по щекам его бежали слёзы, оставляя на грязном лице светлые дорожки. Она оплакивала своих родителей, приглушенно всхлипывая в свой свернутый спальный мешок.

Девочка едва старше ребенка повисла в хватке Ба’кена. Почувствовав хруст под ногой, он посмотрел вниз. Это была деревянная статуэтка в виде ангелоподобной фигуры, облаченной в силовую броню. Ба’кен видел лицо огнерожденного в этом выточенном профиле. Одно крыло было сломано, когда он ненароком ступил на него.

Скаут взглянул на девочку, и та, боясь вздохнуть, в ужасе подняла на него глаза.

Ба’кен мог сражаться с воинами. Он мог выслеживать и убивать бесчисленных хищников пустыни. Но не ребенка…

— У нас нет крыльев, — это было всё, что он смог сказать.

У риггера осталась примерно половина запаса топлива, а двигатель был в полностью рабочем состоянии. Гусеничный трак оставил след достаточно глубокий, чтобы наносы пепла не замели его, а вот оба тела уже приобрели легкий серый оттенок.

— Они были твоей семьёй? — спросил Ба’кен.

Девочка сидела в тени тягача, обхватив поджатые к груди колени в защитном жесте. Она так и не сказала ни слова с тех пор, как Ба’кен забрал её из кабины.

Она кивнула.

Ба’кен также кивнул в надежде на лучший отклик.

— Что ж… — запинаясь, произнес он. — Мне жаль.

Следовало убрать тела. Дактлиды уже кружили над ними. Они обчистили бы кости и оставили бы их белеть на солнце. Девочке не следовало этого видеть.

— Что с ними случилось?

Девочка не ответила, лишь сильнее сжала колени руками.

Ба’кен достал нож, собираясь вырыть две могилы, но она даже не вздрогнула. Лишь вытянула руку и указала на ручной огнемет Ба’кена.

— Вы предаёте мертвых огню? — спросил он.

Еще один кивок.

Сожжение было распространенным погребальным обрядом на Ноктюрне. Многие, в том числе Орден Саламандр верили, что возвращаются в землю пеплом, чтобы пройти сквозь цикл перерождения. Его называли Кругом Огня.

— Тебе лучше отвернуться.

Она не последовала его совету, упрямо смотря, как Ба’кен сжигает её родителей дотла, пока не остались лишь раскаленные кости. Дым еще поднимался из жутко раскрытых челюстей и рёбер после того, как он закончил.