Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - [85]

Трудно поверить, что после такого беспрецедентного, почти невероятного, свидетельства дружбы король мог воспользоваться слухами о временных трудностях Саладина в отношениях со своим племянником в Месопотамии, чтобы приостановить заключение мирного договора, лелея надежду на возможную гражданскую войну среди сарацин. Однако остается фактом, что в мае, несмотря на ожидавшееся подписание договора, Ричард I снова перешел в наступление. Отплыв на кораблях и пройдя к югу вдоль побережья, он осадил крепость Дарум. Поведение здесь крестоносцев по отношению к мусульманам, к несчастью, доказало, что они по-прежнему готовы творить жестокости.

«Тех турок, которых наши люди захватили на стенах, они сбросили в ров, и все они насмерть разбились. В разных частях крепости было зарезано 60 турок. Те, которые нашли укрытие в башне, видя, что они обречены… сдались в вечное рабство накануне праздника Троицы. …В ночь пятницы король приказал своим людям внимательно следить за турками, которые продолжали находиться в башне до утра субботы. Затем в самый канун праздничного дня по знаку короля турки сошли с башни, и им связали кожаными ремнями руки за спиной так туго, что они стонали от боли. Их было триста человек, не считая малых детей и женщин. Итак, прежде чем подошли французы, с помощью только своих людей король Ричард благородно овладел Дарумом после четырехдневной осады». Так это описано в «Итинерарии».

Взятие Дарума настолько вдохновило крестоносцев, которым в последнее время редко сопутствовал успех, что они осмелились совершить рейд по равнине вплоть до Ибелина госпитальеров (Бейт-Джибрин), а в июне вновь пошли на Иерусалим. Выйдя из Аскалона 7 июня, Ричард двинулся через Бланшгард и Натрун и, снова став лагерем вблизи Бетнобля, соединился здесь с французами. Войско в этом месте целый месяц ожидало прибытия нового короля Генриха, и Ричард I часто совершал набеги на окрестности в поисках приключений. Однажды «утром в День святого Варнавы» в пылу преследования сарацин он бросил взгляд на далекий Святой город, или, вернее, как утверждает Жуанвиль, он не захотел даже посмотреть на него, но, закрывшись полой одежды, на которой был изображен его герб, начал горячо молиться: «О, милосердный Господь, молю Тебя не дать мне увидеть Твой Святой град, если я не смогу вырвать его из рук Твоих врагов». Но не дано было ему освободить Иерусалим своим мечом. В то время как крестоносцы продолжали бездействовать в Бейт-Нубе, их враг постепенно собирал силы. Тысячи воинов начали возвращаться от своих очагов под знамена Саладина после окончания зимы. Первым прибыл в конце мая Долдерим, владелец замка Турбессель, в прошлом принадлежавшего Куртене, вместе со своими туркоманами. Сразу же вслед за ним вернулись и остальные. Были предприняты необходимые шаги для обороны Иерусалима, и лично Саладин участвовал во главе легких войск в вооруженных столкновениях с врагом. Каждая из сторон при этом приписывала успех себе. Тяжелейшим ударом для мусульман стала потеря 23 июня каравана из Египта, который вез казну, припасы и оружие. Саладин не сомневался, что крестоносцы, захватив сотни здоровых вьючных животных, начнут поход на Святой город, и он приказал уничтожать цистерны с водой и колодцы в окрестностях, пока в них не осталось ни капли живительной влаги. Но враг все еще колебался.

В Иерусалиме вечером в среду 1 июля был созван срочный совет. К собравшимся эмирам должен был обратиться Баха ад-Дин. Он «говорил по внушению Аллаха», призвав к священной войне (джихаду). Саладин долгое время пребывал в раздумье; затем он произнес краткую и эмоциональную речь, обращенную к воинам. «Спасение мусульман и их детей и сохранение их достатка зависят от вас» – были его слова. И он продолжил: «Если вы не устоите, да избавит нас Аллах от этого, они свернут страну, как свиток. …Мусульмане повсюду надеются только на вашу доблесть».

И все эмиры, обращаясь к Саладину, говорили, что они «его мамлюки и рабы, что он был милостив к ним и сделал их великими и могущественными и что они склоняют головы перед ним, что они клянутся Аллахом быть всегда вместе с ним до смерти».

Весь четверг прошел в подготовке к обороне, и после общей вечерней молитвы Саладин и его секретарь провели всю ночь за обсуждением предстоявших действий. Султан пребывал в большом беспокойстве. Среди его командиров были разные мнения о том, какую тактику избрать при отражении вражеского наступления. Курды с турками никак не могли достигнуть взаимопонимания. Рассвет застал Саладина все еще пребывавшим в раздумьях. Была пятница, и молился он в мечети более искренно, чем когда-либо прежде, тихим голосом, роняя слезы. Он чувствовал, что в любой момент враг может оказаться у городских ворот, и Иеру салим может пасть – тот самый «Святой город, защите которого он отдавал все свои силы».

В тот вечер пришло донесение от старого Джурдика, возглавлявшего передовые части: «Враг выступил и занял позиции на холме, а затем вернулся в лагерь». На следующее утро (суббота, 4 июля) пришло еще одно донесение от Джурдика. Его разведчики сообщили, что в христианском лагере возникли разногласия: одни требовали незамедлительного выступления, другие – возвращения. Французы заявляли, что они покинули свою страну ради освобождения Иерусалима и потому не собираются возвращаться, пока не отвоюют его. Англичане («инкитар», как называли их мусульмане) указывали на испорченную воду в колодцах, а запасов ее не было. Необходимо было как-то решить спорный вопрос.