Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев - [83]

Желание Ричарда I Львиное Сердце добиться мира не становилось меньше оттого, что он знал о присутствии посла Конрада Монферратского в лагере Саладина всего в нескольких километрах от того места, где он сейчас проводил время с аль-Адилем. Маркиз желал добиться поддержки Саладина своим притязаниям на корону Иерусалимского королевства, будучи соперником друга и вассала Ричарда – номинального короля Ги де Лузиньяна, который играл весьма незначительную роль в недавних событиях. Его послом в этом деле был тот самый Реджинальд Сидонский, который столь гнусно подшутил над Саладином в Бельфоре за два года до того. Султан, однако, не затаил против него злобу, гостеприимно принял его и предварительно одобрил обновленные предложения маркиза о союзе против крестоносцев, но не дал пока окончательного ответа. В тот же самый вечер прибыл Онфруа де Торон с новыми предложениями от Ричарда I, который подтвердил свое желание сделать аль-Адиля королем Палестины, но настаивал на том, что христиане должны владеть частью Иерусалима. И по отношению к нему Саладин проявил крайнюю любезность и доброе отношение. Затем он созвал совет и представил эмирам на рассмотрение два проекта договора. Они высказали свое мнение, что если и соглашаться на мир, то лучше заключить его с Ричардом I, чем с маркизом, потому что их опыт общения с сирийскими франками научил не доверять их доброй воле. Согласно принятым условиям, аль-Адиль должен был взять в жены Жанну и стать правителем всей Палестины, как и было предложено ранее. Отказ экс-королевы не сочли окончательным, Ричард I в своем последнем обращении к аль-Адилю признался, что все христиане обвиняют его в его желании выдать свою сестру за мусульманина, но что он постарается получить разрешение у папы римского. Если же ничего из этого не выйдет, то он отдаст за аль-Адиля свою племянницу. Это предложение было отвергнуто, но переговоры все равно были продолжены. Сам вид Реджинальда Сидонского, гарцующего рядом с аль-Адилем между двумя лагерями, словно придал крылья медленному движению дипломатических посланников. Но так и не было принято, как представляется, каких-то конкретных решений, когда зима прервала переговоры.

Климатические условия играли важную роль в сирийских кампаниях. С наступлением сезона дождей армия Саладина уходила на зимние квартиры. До этого времени он держал свой авангард в Лидде, а основная часть войска располагалась в холмистой местности в Талль-Джезере, к западу от дороги на Рамлу, поскольку там было много фуража. Эти части теперь переводили в Иерусалим, а некоторые отдаленные гарнизоны постепенно распускали по домам, когда в них не было необходимости. Саладин верил в спасительную силу распутицы, но Ричарду I Львиное Сердце еще предстояло узнать все прелести сирийской зимы. В декабре крестоносцы предприняли свой знаменитый поход на Святой город, цель всего их паломничества. Однако они дошли только до Рамлы, находившейся всего в 18 км от Яффы. После шести недель, проведенных в разрушенном городе, подвергаясь постоянным нападениям передовых разъездов сарацин, они набрались смелости и продвинулись еще на 12–13 км, выйдя к Бейт-Нубе; затем, когда на горизонте уже был виден Иерусалим, они повернули обратно.

В «Итинерарии» есть одна трагическая история. Рассказ о пребывании крестоносцев в опустошенной Рамле и рискованных вылазках графа Лестерского и других рыцарей имеет следующее продолжение:

«Наше войско в должном порядке выступило в Казаль-Бетнобль [Бейт-Нуба], где мы попали под сильный дождь, а погода совсем испортилась, в результате чего многие наши вьючные животные пали. Буря неистовствовала, и лило как из ведра, к тому же нас секли порывы студеного ветра, который срывал колья палаток и уносил их прочь, а наши кони гибли от холода и сырости. Большая часть нашего продовольствия и галеты испортились, а свинина, в просторечии называемая беконом, протухла. Наше оружие и доспехи покрылись ржавчиной, и, сколько бы мы их ни оттирали песком, уже невозможно было добиться первоначального блеска. Одежда быстро изнашивалась и превращалась в лохмотья; и множество людей от долгого пребывания на чужбине потеряли свое здоровье и страдали от различных болезней. Их поддерживала одна лишь надежда на то, что они скоро смогут припасть к Гробу Господню. Больше же всего они желали увидеть Иерусалим и тем самым завершить свое паломничество…

Но люди, умудренные жизнью, не разделяли радостных ожиданий простых верующих людей. Храмовники, госпитальеры и пулланы [франко-сирийцы – от смешанных браков] имели более трезвый взгляд на будущее и отговаривали Ричарда I идти на Иерусалим. Они объясняли свою точку зрения так. Даже если король и осадит город и ударит по Саладину и туркам всеми своими силами, те турецкие отряды, что расположились на окрестных холмах, продолжат совершать набеги на христианское воинство. Таким образом, христианам будет угрожать двойная опасность – и со стороны Иерусалима, и со стороны врага извне. И даже если они проявят упорство и захватят Иерусалим, они смогут удержать его только в том случае, если найдутся решительные и отважные полководцы, которым можно будет доверить оборону города. Так что успех предприятия весьма сомнителен, тем более что все хотят скорейшего окончания похода, чтобы можно было наконец-то отправиться к родному очагу. После всего пережитого все испытывали крайнюю усталость».