Саладин, благородный герой ислама - [91]

Прежде чем вернуться в Египет, чтобы потребовать отчета от своих наместников, Саладин решил провести несколько месяцев в Дамаске. В среду 15 октября 1192 года он покинул Иерусалим, осмотрел морские крепости на побережье, двинулся в Баниас и остановился в Наблусе, чтобы произвести расследование на основании жалоб жителей этого города, которые обвиняли своего правителя Ал-Маштуба в грубом обращении с вверенными его попечению людьми. Оттуда он отправился в Самарию. В крепости Кокаб он принял Баха ад-Дина Каракуша, прибывшего с большой пышностью почтить его. Проводя повсюду, где он проезжал, тщательный осмотр военных укреплений, султан приказал произвести восстановительные работы в большинстве крепостей побережья (Сахель), обеспечить их конницей и пехотой и создать новые военные посты на случай неожиданного возобновления наступления франков. 30 октября он въехал в Бейрут, где был с большими почестями принят правителем этого города Изз ад-Дин Шамах. Он только приехал, когда его известили, что государь Антиохии Боэмунд явился к нему с многочисленными сеньорами своего княжества, чтобы выразить ему свое почтение и просить его покровительства. Саладин согласился принять его, так же как и четырнадцать сопровождавших его баронов. Султан осыпал своих посетителей подарками, заверил их в своей дружбе и назначил Боэмунду Антиохийскому пенсион в двадцать тысяч динаров из государственной казны.

Наконец 4 ноября 1192 года, после четырех лет отсутствия, Саладин прибыл в Дамаск и был тут же окружен обезумевшей от восторга толпой. Празднества продолжались несколько недель, в торжествах, устроенных в честь истинного героя ислама, принял участие весь город. Никогда еще ни один человек со времен Мухаммада не имел такой громкой славы, как Саладин. Он одержал самую знаменитую из побед ислама Хаттинскую победу, которая открыла ему ворота Иерусалима и омрачила взаимоотношения народов Востока и Запада. Потерю Иерусалима оплакивали в самых бедных деревушках Франции, царствование Саладина проклинали… Но здесь, в Дамаске, он уже при жизни стал мечом ислама, он воплощал гений ислама, он был его символом, и в последующие эпохи одно его имя было способно пробудить мощь мусульманского мира… Чтобы поприветствовать его, в Дамаск прибыли эмиры, вожди племен, кади, улемы из самых отдаленных провинций. Поэты воспевали героическую эпопею рыцарей Аллаха… Под звездным небом благословенной Аравии, на всех караванных путях, ведущих к Каспийскому морю или в глубь таинственного азиатского континента, повсюду — под навесами из верблюжьей шерсти, под сводами караван-сараев или в патио Исфахана, в берберских дуарах или в кочевьях монголов, повсюду — до подножья Тибета и до высоких плоскогорьев Эфиопии, — поэты, воспевавшие подвиги героев, рассказывали о Саладине, «истинном герое ислама»…

Между тем уже в первые недели 589 года от хиджры (1193 год) здоровье султана ухудшилось, и евнухи закрыли двери его покоев для посетителей, которые спешили в Дамаск, чтобы увидеть его и поприветствовать. Врачи категорически запретили ему покидать свою резиденцию, но Саладин захотел встретить в первые дни февраля 1193 года важный караван, идущий из Мекки, и отправился в холодную долину Барада, которая ведет в Дамаск. Он почувствовал сильное недомогание, когда ехал верхом, и его вновь сразила лихорадка. Он вернулся в Дамаск разбитый, едва держась в седле, и слег в постель с брюшным тифом. В субботу 21 февраля Баха адДин и два сына султана, Ал-Фадил и Малик ал-Афдаль, пришли навестить Саладина и нашли его в критическом состоянии. Когда султан впал в беспамятство, город погрузился в траур. Напуганные купцы закрыли на рынках свои лавки, опасаясь волнений, которые могли возникнуть из-за смерти Саладина. Ал-Малик ал-Афдаль, предчувствуя скорую кончину отца, приказал, пока гарем умирающего султана причитал во весь голос, передать в крепость правителю Дамаска и всем эмирам и курдским атабегам, присутствующим в городе, чтобы они присягнули ему на верность прежде, чем он «будет заседать в диване и возглавит трапезу» (ал-Имад). Вот эта составленная кади клятва: «Отныне я клянусь быть верным Саладину, пока он жив, и я буду поддерживать его правление, жертвуя ради него своей жизнью, своими богатствами, своим мечом и своими людьми. После него я с такой же преданностью буду служить его сыну ал-Афдалу и его наследникам. Клянусь Богом, что я буду повиноваться ему и поддерживать его правление, жертвуя ради него своей жизнью, своими богатствами, своим мечом и своими людьми. Я клянусь, что мои поступки будут соответствовать моей клятве, ибо Бог — свидетель моих слов. Если я нарушу эту клятву, я хочу, чтобы мои жены оставили меня, чтобы мои рабы стали свободны, и тогда я босой совершу паломничество в Мекку».

В среду 4 марта 1193 года в возрасте пятидесяти семи лет, после утренней молитвы, пока Аху Джаффер, имам Келласа, читал ему стихи Корана, Саладин испустил дух. «Мрак спустился на землю, когда звезда султана закатилась и исчезла в ночи 27 сафара. С его уходом потухли небесные светила и растаяли людские надежды. На смену благородству и великодушию пришли вражда и неприязнь…» (ал-Имад). Вот рассказ Мухаммада ибн ал-Кадесси: «В Багдаде о смерти Салах ад-Дина Юсуфа, сына Айюба, узнали в субботу 13 раби I (19 марта). Рассказывали, что вместе с ним в могилу положили саблю, которую он носил во время священной войны, — это посоветовал сделать его сын Ал-Фадил, — произнеся при этом следующие слова: «На эту саблю Саладин обопрется, чтобы войти в рай Аллаха». С помощью проповедника Дамаска Ал-Фадил омыл тело своего отца и завернул его в саван. Говорили, что спустя несколько дней после похорон великого султана кто-то видел во сне Мухаммада, окруженного своими последователями, спускающегося к могиле Саладина. Перед железной оградой, инкрустированной перламутром, перед шуббаком сошедшие с неба посетители опустились на колени. А в ночь смерти Саладина кто-то услышал в крепости голос, который произнес: «Этой ночью Юсуф покинет свою темницу», — эти слова перекликаются с изречением Пророка: «Этот мир — тюрьма для истинно верующего и рай для неверного». Саладин умер! Его душа вознеслась, и солнце исчезло на небосклоне. Меч ислама, который всегда грозил врагам нашей веры, вернулся в свои ножны. У земли нет больше горы, которая помешает ей задрожать, горы Каф, обеспечивающей устойчивость вселенной (Коран, гл. LXXVIII, стих 7). Потеряв своего защитника, Насера, ислам уподобился матери, оплакивающей своего единственного сына… Саладин умер, и нет ни одного человека, которого эта новость не ошеломила бы, которого она не поразила бы в самое сердце».