Сакральный эрос Третьего Завета - [3]

Мария Нагловская получила аристократическое образование, и превосходно говорила по-французски. Она не тратила слова зря, и не умножала их без нужды. У неё был классический, отточенный стиль письма, который мог бы подойти Вольтеру или Эмерсону. Хоть я и не смог бы написать её книги сам, я постарался воспроизвести её стиль настолько, насколько смог.

Также я постарался передать в этом переводе видение Марии Нагловской, не запятнанное той чушью, что порой была про неё написана. Это видение без малого великолепно, и способно духовно вознести того, кто сможет разделить его.

Благодарности

Я благодарен многим людям, чей вклад был так же разнообразен, как и они сами. Среди тех, кто уже оставил этот мир, в первую очередь это сама Мария Нагловская, чьё направляющее на верный путь присутствие я явно ощущал при работе. Также я благодарен её верному ученику Марку Плуке, которого считаю своим духовным братом. Из ныне живущих же я благодарен своим друзьям Филиппу Писсье, Маттью Леону, Жану-Пьеру Пассалаква и многим другим за помощь, советы, критику и моральную поддержку. Я должен поблагодарить и Ганса Томаса Хакля за проявленную доброту и написание предисловия к этой книге. Также я глубоко благодарен множеству прекрасных людей из Inner Traditions, включая Йона Грэхема, Келли Боуэн, Марию Мюррей-Урданета, Кристи Тэйт, Джини Левитан, Эрику Робинсон, Пэри Энн Суон и своего редактора Минди Бран-стеттер. Эти люди работали слаженной профессиональной командой, чтобы выпустить в свет этот труд. И, наконец, я хотел бы поблагодарить Сэнди Шоу, мою жену, терпеливо ждавшую, когда же я выйду на свежий воздух после всего того времени, проведённого над изучением, переводом и написанием текста.

Я благодарю всех за сделанный вклад. Если здесь есть какие-то недостатки или ошибки — они исключительно мои, и я принимаю за них полную ответственность.

Мария, эта книга — для Вас.

Введение. Примирение сил Света и Тьмы

В 1931 году в парижской версии журнала «Chicago Tribune» была опубликована статья о привлекательной русской женщине, Марии Нагловской, продававшей свою небольшую газету «Стрела» на улицах Монпарнаса. Ей приписывались занятия чёрной магией, а также было сказано, что она и её последователи собирались каждую неделю в большом недекорированном зале, дабы заниматься некими деликатными экспериментами. И всё это подавалось в качестве немногих сохранившихся остатков романтизма девятнадцатого века.

На деле же эксперименты были не такими уж и мягкими, поскольку могли включать в себя элементы эротики и ритуальное подвешивание. Будучи достаточно далеки от «романтизма девятнадцатого века», эти встречи посещались авангардистами и скандально известными людьми тех лет — в их число входили Мэн Рэй, Уильям Сибрук, Мишель Лейри, Жорж Батейль и Андре Бретон. Жан Полей, для которого была написана «История О», по слухам, тоже посещал эти мероприятия[4]. Мы знаем, что поэт и художник-сюрреалист Камилль Бриен был одним из соратников Нагловской, как, похоже, был им и писатель Эрнест Генгенбах, и достаточно значимым выглядит тот факт, что одна из лучших работ по изучению наследия Нагловской была проведена другим сюрреалистом, Сарэном Александрианом.

Кем была эта странная женщина, торговавшая с рук своей газетой на Монпарнасе?

Мария Нагловская родилась в Санкт-Петербурге в 1883 году в семье видных деятелей царского режима[5]. Она посещала самые лучшие школы города, и получила настолько хорошее образование, насколько могла получить молодая женщина в те годы. Она полюбила молодого еврейского музыканта Мойшу Хопенко и вышла за него замуж, пойдя против желаний своей семьи. Ссора с родственниками Марии вынудила новобрачных покинуть Россию, переехав в Германию, а позже — в Швейцарию. После того, как Мария родила троих детей, её молодой супруг, будучи сионистом, решил оставить семью и уехать в Палестину. Нагловской было очень тяжело, и ей приходилось подрабатывать журналистом, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Когда она жила в Женеве, она также написала учебник грамматики французского языка для русских иммигрантов. Но, к несчастью, её либертарианские идеи были причиной её проблем с органами власти, где бы она ни жила. Большую часть 1920‑х годов она провела в Риме, и лишь к концу десятилетия переехала в Париж.

В Риме Мария Нагловская познакомилась с Юлиусом Эволой, язычником-традиционалистом, пытавшимся возродить культ богов древнего Рима. Эвола также был оккультистом, участником Группы Ур, и среди прочих своих соратников он упоминал некоторых последователей Джулиано Креммерца. Ходят слухи, что Нагловская и Эвола были любовниками, но что из этого известно точно — так это лишь то, что на протяжении долгого времени они были соратниками. Одно из его стихотворений она перевела на французский язык (только в этом виде оно и сохранилось), а он перевёл некоторые из её работ на итальянский.

Хоть оккультисты и придают большое значение взаимоотношениям Нагловской и Эволы, но всё же очевиден тот факт, это было не единственное, что могло на неё повлиять. Некоторые считают, что её вдохновила русская секта хлыстов, другие же верят, что она была знакома с Распутиным (биографию которого переводила). Впрочем, сама Мария приписывала некоторые из своих необычных идей некому старому католическому монаху, с которым познакомилась в Риме. Несмотря на то, что Мария говорила, что он был достаточно известен, его личность так и не была установлена.