Сакральное - [35]
На страничке рукописи с заглавием «Сакральное» написаны эти слова:
«Различные темы Конрада. Вина. Угрызения. Искупление». Слово «Конрад» зачеркнуто.
Стр.92
«В чем для меня выражается само понятие сакрального?»
Цитата из текста Мишеля Лейриса «Сакральное в повседневной жизни» (Н. Р.Ф., июль 1938), вышедшего в сборнике «Манифест Коллежа Социологии», который открывался текстом Ж. Батая «Ученик чародея».
Стр.92
Постоянная угроза смерти — пьянящий абсолют…
Уже одном из писем 1934 г. Лаура писала:
«Идея смерти, когда следуешь ей до конца… до полного разложения, всегда приносила мне освобождение, а в тот день как никогда. Я во всех деталях рассматривала различные формы «несчастного случая», и все они казались мне желанными и восхитительными. Мне становилось покойно и даже весело».
И в (не отправленном) письме (август 1936):
88
«Ну что ж, а если это — смерть?
«Достанет ли мне мужества любить смерть?»[23]
Боюсь, что во мне что‑то сломается: разобьет паралич, окажусь слабой.
Не заменяют ли наваждения страх перед Богом? Допустимо ли до такого дойти?
Я хочу говорить о «любви к смерти», потому что только это значит любить жизнь без ограничений, любить ее настолько, вплоть до смерти. Испытывать не больше ужаса перед смертью, чем перед жизнью. При этом условии я чувствую, как снова становлюсь… благородной.
Стр.92
… выбрасывает наружу мою глубинную суть…
В первой, черновой версии этого текста Лаура написала: «выбрасывает наружу сокровенную сущность человека».
Стр.92
Когда вы называете «сакральным» то, что заставляет вас защитить друга от наветов…
Намек на разговор Лауры с Мишелем Лейрисом, которому и предназначался этот сборник заметок о сакральном, хотя они и не дошли до него при жизни Лауры.
Стр.94
Бывают «пред–сакральные» состояния, которым для исполненности не хватает самой малости.
В следующем тексте окончательно выражено значение, которое имели для Лауры эти два опыта:
«Эта девочка, которая падала в обморок из‑за отмены вечерней молитвы — каким авторитетом она обладала в моих глазах! Как я ей завидовала: обмороки, болезненная усталость, то были знаки высшей набожности.
Принимающие первое причастие девочки, которых я видела, стоя за одним из витражей.
Зеркало и
Лужайка… седьмое небо
Влажная земля была ли я когда‑нибудь еще дальше?
Раздавленные сочащиеся цветы
Цветник…
Мои привычки.
Превращение в пепел
Всё в сточную канаву»
Незадолго до того, как были написаны эти заметки о сакральном, Лаура пробовала заняться медитацией, следуя следующей схеме из книги Д. С. Лонсбери («Будайская медитация»), хотя сам дух этой книги вызывал у нее отвращение: «лежа на спине на открытом воздухе, смотреть на небо, на облака, в пространство — Пространство безгранично — Все является пространством — Пространство в нас самих — Думать о пространстве между звездами, между клетками своего тела — везде — заполнить свой разум идеей пространства. Сделать так, чтобы исчезли: облака — земля — небо, чтобы отождествить себя с пространством. Не осознавать ничего, кроме пространства». По всей видимости, это единственное упражнение подобного рода, которое Лаура выполняла.
Стр.96
Одно воспоминание, которое, какмне кажется, содержит в себе итог моего понимания Сакрального.
Можно соотнести это воспоминание со следующим отрывком из «Истории девочки»:
«Все ожидали шествия. Я видела флаги и знамена дебильных юнцов и кривоногих старцев (с тросточкой в руке); увидела хоругви и мишуру пропахших потом священников (зеленые вонючие подмышки), видела засаленные наплечники и четки девушек, трепещущих чад Марии: «Отец мой, меня посещали дурные мысли». Все орали и выдыхали гниль зубов: мы наде–е-е–жда Франции. Три старухи, тряся жирными патлами, обнажали меж усов вставные челюсти с остатками прогорклой облатки.
И вот ты под флагами, какая нездоровая святость! Хочешь — разочаровано улыбайся, хочешь — залейся веселым смехом… Но нет, я остаюсь тут, изрыгая кровь своих предков, которые похожи на тебя».
Смерть отца, затем дядей, убитых на войне, оказались для Лауры мучительными и решающими событиями.
Черновой набросок этого же текста начинается словами: «Я чувствую, что не вправе закончить, не приведя одного из воспоминаний моего детства, которое, как мне кажется, заключает в себе итог моего понимания сакрального».
Стр.96
«Сообщением», ощущаемым как нагота…
Эта фраза задает смысл присоединенным к заметкам о сакральном текстам.
Стр.107
Пожар в церкви.
В Мадриде прошел слух, что детям намеренно дали отравленные конфеты, после чего 3 мая 1936 года в рабочем квартале Кватро Каминос вспыхнул мятеж, в ходе которого толпа подожгла церковь.
Стр.109
Городские окраины…
Это стихотворение было написано после путешествия в Каталонию и Барселону в октябре 1936 года.
Стр.111
«плуг и лемех вести по костям мертвецов».
Это одна из «Притчей ада» Уильяма Блейка, которую Лаура впервые прочитала в Испании в переводе Гролло («Бракосочетание неба и ада»).
Стр.112
Коррида.
Фрагмент неотправленного письма, написанного в сентябре 1937 года. Очевидно, это было в Барселоне в 1936, когда Лаура впервые увидела корриду, зрелище, которое она страстно полюбила.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.
«Человеческий ум не только вечная кузница идолов, но и вечная кузница страхов» – говорил Жан Кальвин. В глубине нашего страха – страх фундаментальный, ужасное Ничто по Хайдеггеру. Чем шире пустота вокруг нас, тем больше вызываемый ею ужас, и нужно немалое усилие, чтобы понять природу этого ужаса. В книге, которая предлагается вашему вниманию, дается исторический очерк страхов, приведенный Ж. Делюмо, и философское осмысление этой темы Ж. Батаем, М. Хайдеггером, а также С. Кьеркегором.
Без малого 20 лет Диана Кочубей де Богарнэ (1918–1989), дочь князя Евгения Кочубея, была спутницей Жоржа Батая. Она опубликовала лишь одну книгу «Ангелы с плетками» (1955). В этом «порочном» романе, который вышел в знаменитом издательстве Olympia Press и был запрещен цензурой, слышны отголоски текстов Батая. Июнь 1866 года. Юная Виктория приветствует Кеннета и Анджелу — родственников, которые возвращаются в Англию после долгого пребывания в Индии. Никто в усадьбе не подозревает, что новые друзья, которых девочка боготворит, решили открыть ей тайны любовных наслаждений.
Три тома La part maudite Жоржа Батая (собственно Проклятая доля, История эротизма и Суверенность) посвящены анализу того, что он обозначает как "парадокс полезности": если быть полезным значит служить некой высшей цели, то лишь бесполезное может выступать здесь в качестве самого высокого, как окончательная цель полезности. Исследование, составившее первый том трилогии - единственный опубликованный еще при жизни Батая (1949), - подходит к разрешению этого вопроса с экономической точки зрения, а именно показывая, что не ограничения нужды, недостатка, но как раз наоборот - задачи "роскоши", бесконечной растраты являются для человечества тем.
В этой книге собраны под одной обложкой произведения авторов, уже широко известных, а также тех, кто только завоевывает отечественную читательскую аудиторию. Среди них представители нового романа, сюрреализма, структурализма, постмодернизма и проч. Эти несвязные, причудливые тексты, порой нарушающие приличия и хороший вкус, дают возможность проследить историю литературного авангарда от истоков XX века до наших дней.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Эллен хочет исполнить последнюю просьбу своей недавно умершей бабушки – передать так и не отправленное письмо ее возлюбленному из далекой юности. Девушка отправляется в городок Бейкон, штат Мэн – искать таинственного адресата. Постепенно она начинает понимать, как много секретов долгие годы хранила ее любимая бабушка. Какие встречи ожидают Эллен в маленьком тихом городке? И можно ли сквозь призму давно ушедшего прошлого взглянуть по-новому на себя и на свою жизнь?
Самая потаённая, тёмная, закрытая стыдливо от глаз посторонних сторона жизни главенствующая в жизни. Об инстинкте, уступающем по силе разве что инстинкту жизни. С которым жизнь сплошное, увы, далеко не всегда сладкое, но всегда гарантированное мученье. О блуде, страстях, ревности, пороках (пороках? Ха-Ха!) – покажите хоть одну персону не подверженную этим добродетелям. Какого черта!
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?
Несмотря на название «Кровь на полу в столовой», это не детектив. Гертруда Стайн — шифровальщик и экспериментатор, пишущий о себе и одновременно обо всем на свете. Подоплеку книги невозможно понять, не прочтя предисловие американского издателя, где рассказывается о запутанной биографической основе этого произведения.«Я попыталась сама написать детектив ну не то чтобы прямо так взять и написать, потому что попытка есть пытка, но попыталась написать. Название было хорошее, он назывался кровь на полу в столовой и как раз об этом там, и шла речь, но только трупа там не было и расследование велось в широком смысле слова.
Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.
Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».
