Сакральная связь. Антология мистики - [61]

Малкольмсон придвинул поближе к огню массивное дубовое кресло с высокой резной спинкой и устроился в нем, чтобы с удовольствием выпить последнюю чашку чаю. Затем он добавил поленьев в огонь и вернулся к работе, расположившись за столом так, что камин теперь был слева от него. Какое-то время крысы своей непрерывной беготней и возней мешали ему сосредоточиться, но постепенно он привык к этим звукам и перестал на них отвлекаться, как привыкают люди к тиканью часов или к гулу прибоя. Математические формулы захватили его целиком, и он полностью отрешился от происходящего вокруг, забыв обо всем на свете.

Внезапно Малкольмсон явственно ощутил приближение рассвета, того призрачного времени суток, которое так страшит грешников. Оторвавшись от своих занятий, он прислушался. Крысы затихли. Видимо, только что. Ему показалось, что именно прекращение уже привычной возни и привлекло его внимание. Огонь в камине уже едва теплился, но темно-красные всполохи все еще озаряли комнату. То, что Малкольмсон увидел в отсветах пламени, заставило его содрогнуться, несмотря на свойственное ему хладнокровие.

Справа от камина на массивном дубовом кресле с высокой резной спинкой сидела, не сводя с него злобного взгляда, огромная крыса. Он сделал движение к ней в надежде ее согнать, но ничуть не бывало – крыса даже не шелохнулась. Тогда он замахнулся, как будто собирается чем-то кинуть в нее. Она по-прежнему не двинулась с места, лишь свирепо оскалила крупные белые зубы, и в свете настольной лампы ее недобрые маленькие глазки сверкнули мстительным огнем.

Малкольмсон был поражен. Подбежав к камину, он схватил кочергу и направился к крысе с намерением прибить ее. Но, прежде чем он успел нанести удар, крыса с громким, исполненным ненависти визгом спрыгнула на пол, метнулась к веревке набатного колокола и словно растворилась в темноте, царившей за пределами светового круга, который отбрасывала лампа под зеленым абажуром. Как ни странно, в тот же момент крысиная беготня за стенными панелями возобновилась.

Теперь Малкольмсону было уже не до учебы, его мысли занимала другая проблема; под пронзительный крик петуха, возвещавший о наступлении утра, он отправился спать.

И спал так крепко, что даже не услышал, как пришла миссис Демпстер, как она прибиралась и готовила завтрак. Чтобы разбудить его, ей пришлось постучать по ширме, которой он загородил кровать, только тогда Малкольмсон наконец проснулся. Ночное бдение над книгами сказалось на нем не лучшим образом: он чувствовал себя разбитым и даже слегка утомленным. Но чашка крепкого чая взбодрила его, и он отправился на утреннюю прогулку, взяв с собой один из учебников и несколько сэндвичей, чтобы не возвращаться домой до самого обеда. Большую часть дня Малкольмсон провел в тихой вязовой аллее на окраине города, где нашел искомое уединение и мог без помех штудировать Лапласа[21]. Возвращаясь домой, он решил навестить миссис Уитем, чтобы поблагодарить добрую женщину за ее заботу о нем. Увидев его в ромбовидное эркерное окно гостиницы, она вышла ему навстречу и пригласила зайти. Окинув юношу внимательным взглядом, миссис Уитем покачала головой.

– Вам не следует так много заниматься, сэр, – заметила она. – Вы сегодня бледнее, чем должны быть. Напряженная умственная работа допоздна еще никому не шла на пользу! Но скажите, сэр, как вы провели ночь? Надеюсь, хорошо? У меня чуть сердце не выскочило от радости, что вы в добром здравии и с вами все в порядке, о чем миссис Демпстер сообщила мне нынче утром, добавив, что вы крепко спали, когда она пришла.

– О да, со мной все в порядке, – с улыбкой ответил Малкольмсон. – Таинственное «нечто» пока не доставило мне никакого беспокойства. А вот крысы, должен признаться, устроили настоящий шабаш. Особенно меня напрягла одна – злобная, старая, мерзкая. Уселась в мое кресло у камина и не желала убираться – сущий дьявол! Только когда я замахнулся кочергой, она соизволила спрыгнуть на пол и, взобравшись по веревке набатного колокола, скрылась в одном из отверстий где-то в стене или в потолке – я не разглядел, было слишком темно.

– Боже милостивый! – воскликнула миссис Уитем. – Сущий дьявол! Да еще восседающий в кресле у камина! Берегитесь, сэр! Берегитесь! В каждой шутке есть доля правды.

– Что вы имеете в виду? Честное слово, не понимаю.

– Сущий дьявол, вы сказали? А что, если это и был сам дьявол, тот самый, собственной персоной?! Нет, сэр, не смейтесь, – поспешила добавить она, поскольку Малкольмсон отреагировал на ее слова звонким смехом. – Вы, молодые, слишком легко и беспечно относитесь к тому, от чего людей постарше бросает в дрожь. Впрочем, не берите в голову, сэр! Дай бог, чтобы все так и осталось безобидной шуткой. Во всяком случае, я вам этого искренне желаю! – И, словно заразившись веселым настроением Малкольмсона, миссис Уитем тоже расплылась в довольной улыбке, на мгновение позабыв о своих страхах.

– О, простите меня! – счел своим долгом пояснить Малкольмсон. – Я ни в коей мере не хотел быть неучтивым, просто нарисованная вами картина и правда показалась мне весьма забавной: сам старина дьявол собственной персоной навестил меня прошлой ночью, да еще и восседал в моем кресле!