Сахаровский - [89]

В середине 1960-х годов, когда нам с супругой удалось побывать в отпуске в СССР, меня еще раз пригласил на беседу, уже с отчетом о работе, Сахаровский. Вот этот разговор был более долгим, и я тогда понял, почему отец вышел от Александра Михайловича такой довольный. Я никак не ожидал, что человек такого высокого положения может вести беседу с оперработником не как начальник с подчиненным, а как коллега с коллегой. Полное понимание сложностей в работе, мгновенная реакция на возникавшие в ходе беседы проблемы показывали, что этот человек болеет душой за разведку, за людей, которые вдали от Родины делают все от них зависящее, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Такие беседы запоминаются на всю жизнь».

Особенно любил беседовать Александр Михайлович с молодыми оперативными работниками. Чаще всего такие встречи мало напоминали официальную беседу руководителя с младшим по должности. Скорее это был разговор двух соратников, ответственных за одно дело, беседа отца с сыном перед дальней дорогой, тяжелой и опасной. Старший знал, что тех знаний, которые молодой оперработник получил на теоретических занятиях, мало. Необходимо помнить, что разведка — это ежедневный и ежеминутный тяжелый труд. За границей оперработник вынужден постоянно находиться на острие испытаний. Сахаровский часто подчеркивал, что ошибается тот, кто думает, что разведкой может заниматься любой человек. Он считал, что разведка — это образ мышления, состояние души, своеобразный талант и умение выдерживать постоянное напряжение.

К сожалению, не избежала разведка в период, когда у ее руля находился Сахаровский, и некоторых провалов в работе. Следует подчеркнуть, что в таких обстоятельствах начальник разведки сохранял спокойствие и требовал этого от своих подчиненных. Он отдавал себе отчет в том, что против советской разведки действует искушенный и опытный противник. Выдворение из страны, шельмование — это самое простое из того, что подстерегает разведчика в его повседневной работе. Но если он сам допускает оплошность и дает в руки спецслужб противника хоть малейший повод для провокации, то тогда они пускают в ход весь свой арсенал: вербовочные предложения, угрозы, запугивание, шантаж. Все это делается с одной целью: сломить его волю и заставить пойти на предательство. «Защитить любой ценой сотрудника, допустившего ошибку, но сумевшего противостоять противнику, — главная задача коллектива, в котором он трудится», — так считал Сахаровский. Но чего не мог понять и простить Александр Михайлович — это предательства.

Природа предательства не меняется с годами. Здесь и боязнь ответственности за промахи, и ошибки в служебной деятельности, пьянство и деградация личности, любовные увлечения, финансовые нарушения. В то же время после смерти Сталина и публикации доклада Хрущева о «культе личности» появилась новая порода предателей — «борцов против советского тоталитаризма». Подавляющее большинство этих людей, совершивших элементарные проступки и поддавшихся нажиму со стороны спецслужб противника, пытаются прикрыть свое предательство политическими мотивами и, в частности, представить себя в роли борцов с социалистической системой. Ведь предатель — это иуда, а борец — герой!

Одним из таких предателей стал Олег Калугин, который при Сахаровском являлся заместителем начальника контрразведывательного подразделения ПГУ.

В 1995 году вышла в свет его книга «Прощай, Лубянка!». Посмотрим, каким виделся начальник внешней разведки будущему предателю. Касаясь Сахаровского, Калугин пишет:

«Обычно сумрачный, как будто отягощенный постоянными думами, он являл собой тип начальника, имя которого произносили с благоговением или страхом. Ни от кого в КГБ я не слышал худого или пренебрежительного мнения о шефе разведки.

По натуре Сахаровский был подозрителен и осторожен. Он первый обратил внимание на непоследовательность в поведении агента ПГУ Артамонова-Шадрина, в прошлом командира эсминца на Балтике… Он беспощадно расправлялся с теми, кто терял в его глазах доверие… Его упрямство, готовность постоять за себя и защитить разведку от нападок вызывали раздражение наверху».

Далее Калугин делает предположение:

«Думаю, что в тяжелом взгляде и необщительности Сахаровского скрывалась одна тайна, о которой у нас предпочитают помалкивать и поныне. Александр Михайлович нес на себе груз ответственности за “мокрые дела” советской разведки. При нем и с его ведома были физически ликвидированы лидер украинских националистов Степан Бандера и активист НТС Лев Ребет».

К сожалению, проработав длительное время в разведке, Калугин так и не понял разницы между разведывательной деятельностью и разведкой как государственным механизмом. Да, разведка того времени принимала участие во внешнеполитических мероприятиях, связанных с физическим устранением по решению суда советских граждан, дававших присягу служить Родине и существовавшему строю и преступивших закон. Такие граждане могли быть отданы под суд и осуждены заочно. И если такой человек был приговорен к высшей мере наказания, то только после вынесения приговора мог быть поставлен вопрос о приведении его в исполнение.