Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [59]

На следующий день (30 ноября) с восходом солнца мы продолжили путь. Сразу же мы оставили к востоку от дороги округлую, богатую финиковыми пальмами долину Корофу, принадлежавшую кумосоалла, откуда предыдущие деревни снабжаются водой, и через час, двигаясь в прежнем южном направлении, добрались до плоской, поросшей лесом долины Фири (также оставшейся в восточной стороне), где не было ни финиковых пальм, ни жителей. Вскоре мы миновали продолговатую, неглубокую, засеянную зерновыми долину, название которой мне не удалось узнать, и затем в течение двух часов ехали по равнине, пока не попали в группу долин Люггера. Самая большая из них, простирающаяся на порядочное расстояние к югу, также осталась восточнее нашей дороги. В ее северной оконечности стояло небольшое селение, и тут и там виднелись засеянные поля, однако по обилию растительности она далеко отставала от уже виденных нами долин. Всего полчаса спустя мы наткнулись на два селения, где жили улед-салим — перешедшее к оседлости племя даза. Они расположились на возвышенности, окруженной с севера, юга и востока небольшими долинами. Одно из селений, в котором хижины были построены совсем как у канембу и канури, пришлось покинуть из-за большого количества крыс и вместо него на некотором удалении построить другое, имевшее едва пятьдесят очагов.

Отсюда мы двинулись в южном направлении, отклоняясь даже несколько к востоку и идя по западному краю долины, которая примыкала к деревням с юга и тянулась на значительное расстояние в ту же сторону, что и прежние. Там же находилась и третья деревенька. Вскоре после этого мы пересекли дорогу, которая шла с запада и через полтора часа приводила к лежащим дальше на восток долинам Вачами и Юно. Первая из них принадлежит так называемым муаллемин (смешение различных элементов даза с преобладанием нореа), поселившимся на возвышенности, и называется поэтому Белед ал-Муаллемин. Это — одна из самых богатых финиками долин Канема. Вторая населена чистокровными даза, селение которых лежит на дне долины. Проследовав еще какое-то время вдоль края длинной долины и перейдя через тропу, ведущую из оставшейся западнее долины Гумзо на юго-восток, мы пересекли широкую складку местности и вскоре, часа через полтора (что при нашей скорости равняется примерно десяти километрам), расположились лагерем к югу от селений улед-салим, на восточном краю неглубокой долины, чтобы переждать там полуденный зной.

Здесь мы оказались всего в часе верховой езды (приблизительно в шести километрах) от города Мао — столицы собственно Канема, которая прежде находилась дальше к северо-западу на расстоянии в полтора часа пути. Лет десять назад, когда власть Вадаи в Южном Канеме укрепилась еще не настолько сильно, чтобы ее нельзя было попытаться как-то избежать, жители, перенеся поселение в другое место, разбили свои жилища в долине Джугу. Однако несколько лет назад, когда больше уже не приходилось оспаривать верховную власть короля Али, они возвратились на первоначальное место. После полудня мы проехали по холмистой местности с неглубокими долинами по обеим сторонам дороги — в некоторых из них были видны засеянные поля, принадлежащие жителям Мао, и через час вступили на широкую равнину, которая резко отличалась от прежней волнистой и холмистой местности и издали представлялась совершенно ровной. Правда, там, должно быть, скрывались многочисленные лощины, но они ускользали из вида из-за отсутствия заметных высоких склонов.

Мао лежит у входа на эту равнину и по своему внешнему виду очень мало соответствует тому представлению, которое неизбежно складывается относительно столицы страны, наследницы Нджими, бывшей резиденции правителей Канема. Город не был окружен стеной и состоял из 150 очагов — почти исключительно соломенных хижин. Мы разбили свой лагерь посередине поселения, перед домом неоднократно упоминавшегося алифы Мохаммеду. Последний, мужчина лет пятидесяти пяти, сидел на песке перед дверями своего дома в окружении придворных, называемых по обычаю Борну кокенава (жалкие отблески блестящего прошлого), и приветствовал нас с тем большей предупредительностью, что его власть, несмотря на главенство Вадаи, все еще в основном зависела от дружбы с улед-солиман.

Жилище правителя, за стенами которого он гостеприимно предложил нам разбить лагерь, состояло из ограды, наполовину сложенной из земли, наполовину из сиггеди и окружавшей одно глинобитное строение и различные соломенные хижины. Хозяин дома носил грязную темно-синюю хаусанскую тобу и шапочку канембу — джока из той же ткани. По борнуанским представлениям, он был одет отнюдь не блестяще и даже не зажиточно, тогда как его сановники — все они по придворному обычаю, принятому в Куке, были простоволосы — носили прямо-таки убогие одежды. Впрочем, большинство окружения алифы отсутствовало, так как принимало участие в набеге на креда в Бахр-эль-Газале.

Жители города Мао принадлежат к племени далатоа, которое ведет свое происхождение от борнуанского наместника в Канеме по имени Дала. После перенесения резиденции правителя прежней державы из Канема в Борну короли сначала доверили управление этой пограничной областью и ее охрану от врагов на востоке тунджур. Однако, когда очень скоро их наместники начали причинять неприятности, проявляя самостоятельность, правительство в Борну перестало им доверять, назначило на этот пост того самого Далу, раба-хау-санца, добившегося почестей и положения, и облекло его достаточной властью, чтобы внушить уважение даже тунджурам. С тех пор управление Канемом оставалось в руках этого наместника, и даже короли Вадаи, когда они одержали верх, вынуждены были считаться с историческим правом наследования поста наместника в этой семье. Они довольствовались тем, что заменили титул наместника