Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке) - [151]
Мой багирмийский попутчик Юсеф поехал в качестве квартирмейстера вперед и встретил нас на обстроенной со всех сторон и украшенной сикоморой площади, которая почти целиком была занята громадным навесом, поддерживаемым большими стволами деревьев, и служила местом публичных собраний. Здесь же находились городские власти и многие горожане, пришедшие приветствовать меня. Из властей присутствовали трое: нгар бугоман, нгар миллинди и нгар марреджа, из которых только первый носит вполне понятный титул, тогда как два последних получают свой по названию некогда бывших самостоятельными поселений, жители которых растворились среди населения Бугомана.
Неясный слух о моем намерении посетить короля Мохаммеду (на языке багирми он зовется мбанг), который уже дошел до Бугомана из Карнака Логона, подтвердился очень выгодным для меня образом благодаря сообщению Юсефа о том, что я проложил себе путь через территорию короля Мааруфа и что я твердо держался по отношению к нему самому. Когда же все увидели в моем караване много лошадей и ружей, я приобрел в их глазах большой политический авторитет.
Жители Бугомана оставались верны своему наследственному королю, полагаясь на его защиту от вооруженной силы Абд ар-Рахмана и правителя Вадаи, а благодаря своей сангвинической национальной гордости были склонны связывать далеко идущие надежды даже с малейшим событием. Поэтому я показался им не простым путешественником, а стал героем, который намеревался победоносно вернуть их храброго мбанга в Масенью. Сомнения в том, как мне это удастся сделать с моими ничтожными силами, исчезали перед лицом европейца и христианина, которому, как им, видимо, Казалось, благоволят все сверхчеловеческие силы. Я испытал очень приятное чувство, когда впервые вызвал своим христианским вероисповеданием не презрение, от которого не могли избавиться даже добродушные борнуанские жители. Правда, большинство имело, по-видимому, весьма неясное представление о других религиях и, собственно, делало различие только между язычниками и мусульманами. Поскольку цвет моей кожи никак не позволял отнести меня к первым, то они склонялись к тому, чтобы причислить меня к благороднейшим из мусульман, потомкам пророка. Однако даже у тех, кто побывал на чужой стороне и усвоил обычное пренебрежение к христианам, религиозный фанатизм умолк перед лицом патриотических надежд, которые они связывали с моим приездом.
Бугоман насчитывал, очевидно, 5–6 тыс. жителей и имел совершенно иной характер, нежели поселения, где жили одни макари. Земляные постройки были не такие своеобразные и массивные, как у последних, однако хижины, которые я описал под названием бонго, в массе преобладали и выделялись своей тщательной и нарядной отделкой. Здесь впервые передо мной целиком предстало население Багирми: в целом привлекательные фигуры, среди которых женщины со своими соразмерными, стройными формами и изящными лицами представляют весьма приятное зрелище и особенно выгодно отличаются от женщин макари и музгу. Цвет их кожи нередко отливает краснотой, и очень чернокожих людей (я думал, что они широко распространены в Багирми) мне вообще не пришлось увидеть. Волосы у женщин коротко пострижены, но все же их длины достаточно, чтобы закрепить на висках искусственные косички, изготовленные из овечьей шерсти или из окрашенных в черный цвет растительных волокон. Пять или шесть таких косичек, длиной сантиметров в десять, укладываются в форме овала, соединяясь спереди и сзади концами, но в остальных местах отстоят друг от друга на какой-то промежуток.
Один из местных начальников гостеприимно принял меня и моих людей в своем доме и, несмотря на всеобщее бедственное положение, угостил нас тремя мисками ашша и превосходной рыбой из Шари (это снабжение не мог прервать никакой враг); две рыбы, похожие на щуку, были очень вкусными. В остальном люди Мааруфа нисколько не преувеличивали в описании положения дел с продовольствием. Зерна настолько не хватало (и не только в этом городе, а, очевидно, и во всех следующих поселениях, расположенных по берегам Шари), что мне понадобился весь мой ореол спасителя короля и страны, чтобы раздобыть шесть муддов дурры, хотя я заплатил за них в двадцать раз дороже, чем в Борну. По этому поводу я не мог не задуматься о ближайшем будущем, ибо мои вьючные животные привыкли есть зерно, а люди и лошади тем более не могли обходиться без такой пищи. Все дальнейшие попытки обменять даже за бесценок бусы, хам или туркеди на духн или дурру окончились неудачей, хотя этим людям была очень нужна одежда. Поэтому мы решили попытать счастья в ближайшем городке Мискин, в отношении которого нас старались обнадежить жители Бугомана.
Отсюда мы намеревались продолжить путь в сопровождении десяти рабов мбанга Мохаммеду, которые находились на севере страны по поручению своего хозяина. Они слышали о моем прибытии в Логон и о моих планах и ожидали меня, чтобы за небольшие подарки послужить мне проводниками и провожатыми, усилить наш караван, да и самим путешествовать в большей безопасности. Их возглавлял молодой человек по имени Ньюго (т. е. «гиена») из племени сара, которого я очень оценил в пути за его добродушие и услужливость. Он, кстати сказать, страдавший чахоткой, физически совершенно не отличался от жителей Багирми, однако, согласно предписаниям ислама, не только не сбривал волосы на голове, как это часто делают последние, а по обычаю своего племени сделал их предметом особой заботы. Он так прочно связал друг с другом узкими кожаными полосками ряд остроконечных палочек в их верхней половине, что все вместе это представляло собой хотя и нескладный и широкий, но все же вполне пригодный гребень с несколько длинными зубьями. Когда его владелец был чем-то занят, этот гребень спокойно торчал в густой как войлок шапке его волос, но в остальное время почти постоянно служил для того, чтобы придавать им ту равномерность, так сказать, текстуры, которой Ньюго явно гордился. Над однородной массой волос в различных местах торчали закрученные вокруг своей оси косички, длиной сантиметра в четыре, о которых их хозяин заботился ничуть не меньше. Спутниками Ньюго были еще очень молодые люди из различных языческих племен на дальнем юге.
