Сагайдачный. Крымская неволя - [105]

После многолетнего перерыва Д. Мордовцев в 1882 г. вновь обращается к творчеству на украинском языке. Одновременно с брошюрой-памфлетом он пишет своеобразный лирикобиографический очерк «Сон — не сон», который с двумя аналогичными произведениями («Скажи, місяченьку!», «Із уст младенців») был затем включен в книжку «Оповідання» (СПб., 1885). Внимательный рецензент этого сборника И. Франко отметил рази­тельные отличия очерков и по проблематике, и по манере изложения от созданных ранее рассказов, также помещенных в это издание. «Чистый лирик», автор рисует здесь не картины жизни и быта народного, а «свои собственные думы, чувства и мечты», перед читателем предстают не рас­сказы, а «скорее свободные арабески пестрых и часто слабо связанных меж собою рефлексий и картин... Передать содержание этих очерков — очень трудно.

Самые диковинные скачки фантазии служат тут не раз для маскировки, а вместе с тем и для выражения главной мысли автора. Я назвал бы эти очерки своего рода «невольничьими думами», хотя бы уже из-за их затем­ненного, мистического, аллегорического, подлинно невольничьего выра­жения».

Обращение к форме очерков-арабесок было обусловлено многолетним отрывом автора от украинской почвы, недостаточностью непосредственного знания реальных особенностей социальной жизни на Украине. В гнетущей атмосфере 80х годов Д. Мордовцев в стилистике новых очерков нередко злоупотребляет импрессионистически-отрывочной манерой изложения, глухими намеками, обращаясь к отдельным моментам истории Украины («Сон — не сон»), автобиографическим мотивам («Сорока на лозі»), вы­ступая против гнета «драконовской цензуры», душившей развитие укра­инской национальной культуры («Скажи, місяченьку!», «Сорока на лозі», «Не дайте на поругу»). Выступая в основном во львовских изданиях, Д. Мордовец не всегда удерживался от искушения «поддобриться» опре­деленным кругам, превознося даже подчас цесарские порядки в Га­лиции того времени.

В наследии писателя последних лет _{[Подробнее «украинская часть» наследия писателя рассмотрена нами во вступительной статье изд.: Мордовець Д. — Твори: В 2 т. — К 1958.Т. 1. c. 538]} следует выделить воспоминания о Костомарове («Николай Иванович Костомаров в последние десять лет его жизни. 1875— 1885»), Драгоманове («Про незабутне», 1903), а также выдержанные в духе простых, непритязательных «народных рассказов» — новеллы «А все пречиста» (1886; она, по оценке И. Франко, «производит сильное впечатление») и «Луна з «Нової України» (1904), печальная история о тяжкой доле переселенцев, вынужденных покинуть родные места.

Нельзя забывать и о том, что в нелегкие 80 — 90е годы Мордовцев играл весьма заметную роль представителя украинской общественности в столице России. Человек гуманный, отзывчивый, доброжелательный, он внимательно и тщательно стремился исполнить просьбы тех, кто обра­щался за помощью к «діду Мордовцю». Так, он деятельно и эффективно помогает М. Старицкому выиграть известный судебный процесс; дочери забытого современниками Я. Щоголева помогает отметить память отца; способствует прохождению через цензуру рукописей А. Конисского и его поездке за границу для лечения и т. д.

Мордовцев способствовал организации издания в Петербурге произ­ведений Панаса Мирного, И. Нечуя-Левицкого. Он выступает в защиту украинского театра от нападок реакционной прессы, приветствует приезд на гастроли трупп Кропивницкого, Саксаганского, публикует рецензии на спектакли украинского театра. Мордовцев на протяжении многих лет со­действовал многим украинским авторам в «проталкивании» через цензуру их произведений, обращается с «Запиской» в Главное управление по делам печати, добиваясь отмены цензурных запретов в развитии украинского языка и литературы.

Однако в условиях подъема освободительной борьбы в начале нового, пролетарского этапа революционного движения в России роль представи­теля украинской литературы и культуры, выразителя интересов их ста­новится для Мордовцева, — с его расстроенным здоровьем, живущего в последние десятилетия зачастую у брата в Ростове, — уже непосильной. Постепенно отходит он на второй план, хотя и продолжает свою обществен­но-литературную и собственно творческую деятельность до конца дней. Умер Д. Мордовцев 10 (23) июня 1905 г. в Кисловодске, похоронен, согласно его желанию, в Ростове-на-Дону.

Жанром, в котором наиболее активно выступал Д. Мордовцев на про­тяжении трех последних десятилетий своей деятельности (смерть пре­рвала работу над романом о русском ученом и публицисте XVIII в. И. Т. Посошкове), был исторический роман. Хотя первый опыт в этом направ­лении — рассказ «Медведицкий бурлак» (1859), ставший хрестома­тийным произведением, относится к началу творческой биографии, окончательно облюбовал Д. Мордовцев жанр исторической прозы после написания романа из эпохи Петра I «Идеалисты и реалисты» («Новое вре­мя», 1876).

Деятельность Мордовцева — исторического романиста относится в це­лом к периоду определенного упадка жанра, отступления его в литератур­ной табели о рангах на второй и третий план, что было обусловлено отходом создателей его в этот период от прогрессивных движений, непони­манием основных закономерностей развития общества, решающей роли народа в истории. К тому же, в субъективном плане, писатель, не имея иных источников существования, в стесненных материальных условиях вынужден был трудиться сверхинтенсивно, а с предложением о публи­кации новых и новых плодов творчества обращаться в «темные издания с темными издателями» (Г. Успенский), — имея в виду прежде всего сотрудничество с А. Сувориным.