Сага о Рагнаре Меховые Штаны - [15]

Тогда Ивар сказал:

— Пора тебе уже, конунг Элла, расставить свои войска, я догадываюсь, что они будут жестоко нападать на тебя некоторое время.

Как только их войска встретились, произошла великая битва, и сыновья Рагнара решительно наступали на полки конунга Эллы. И были они столь неистовы, что думали только о том, чтобы свершить как можно более, и бой этот был долгим и жестоким. Кончилось тем, что конунг Элла со своим войском обратился в бегство, но его схватили.

Ивар же тогда был поблизости и сказал, что изменит его казнь:

— Вспомним сейчас, — сказал он, — какую смерть выбрал он нашему отцу. Пусть человек, который наиболее искусен в резьбе по дереву, нанесёт ему на спину орла, и как можно глубже, а орёл тот будет окрашен его кровью.

И человек, вызванный для этой работы, сделал как приказал ему Ивар, и конунг Элла был сильно изранен, прежде чем всё закончилось. Вот он расстался с жизнью, и они сочли, что отомстили за отца, Рагнара. Ивар сказал, что отдаст им то государство, которым они владели сообща, а он хочет править Англией.

18. Кончина сыновей Рагнара

После этого Хвитсерк и Бьёрн отправились домой в своё государство, и Сигурд с ними, Ивар же остался править Англией. С тех пор они держали у себя войско поменьше и воевали в различных землях. А Рандалин, их мать, состарилась.

Как-то раз Хвитсерк, её сын, воевал в Аустрвеге, и против него вышли столь превосходящие силы, что не смог он противостоять им, и его схватили. Он же выбрал себе смертный час таким: должны были сложить костёр из человеческих голов и на нём сжечь его, и так он и расстался со своей жизнью.

Узнав об этом, Рандалин сказала вису:

Ждал мой смелый сын

смерти на востоке,

Хвитсерком был назван,

не бросался в бегство.

От голов погибших

грелся, в битве срубленных,

казнь сию князь выбрал,

храбрый, пред кончиною.

И ещё сказала она:

Голов велели великое

свалить под вождя множество,

чтобы над обреченным

клёном боя костёр запел.

Ложе какое лучшее

вяз битвы себе сложил бы?

Правил, со славой гибнет,

вепрь всевластный кончиною[29].

А от Сигурда Змей в Глазу произошло большое потомство. Его дочерью была Рагнхильд, мать Харальда Прекрасноволосого, который первым единолично правил всей Норвегией[30].

Ивар же правил в Англии до самой смерти и умер от болезни. И когда он лежал при смерти, то велел, чтобы его отнесли туда, где было самое уязвимое место, и сказал, что надеется, что те, кто придёт в страну в том месте, не одержат победы. Когда же он умер, сделали так, как он предписал, и положили его в кургане. И многие люди говорят, что когда конунг Харальд сын Сигурда[31] пришёл в Англию, он пристал там, где лежал Ивар, и он пал в этом походе. И когда Вильхьяльм Бастард[32] пришёл в страну, он раскопал курган Ивара и увидел Ивара нетленным. Тогда он велел развести большой костёр и сжечь в нём Ивара, и после этого он бился за страну и преуспел.

А от Бьёрна Железный Бок произошло много людей. От него произошёл большой род, к которому принадлежал Торд, живший на Мысе на Мысовом Берегу, великий хёвдинг.

Когда же все сыновья Рагнара умерли, люди, что сопровождали их, рассеялись в разные стороны, и все те, кто был с сыновьями Рагнара, ни во что не ставили других правителей. Были два человека, которые путешествовали по многим землям, чтобы найти какого-нибудь правителя, которому им было бы не зазорно служить, и они путешествовали порознь.

19. О людях конунга Рагнара

Случилось как-то в чужеземных странах, что некий конунг, у которого было двое сыновей, заболел и умер, а его сыновья захотели провести тризну по нему. Они пригласили на этот пир всех людей, которые узнают об этом в течение трёх следующих зим. Вот про это стало широко известно. А они три зимы готовились к этому пиру. Когда же пришло то лето, когда должна была справляться тризна, и то время, что было назначено, то там очутилось такое великое множество людей, что никто не знал примера этому, и людьми были заполнены много великих палат и шатров снаружи.

И когда первый вечер был совсем на исходе, в эти палаты пришёл некий человек. Этот человек был так высок, что не имелось там ему равного ростом, и по его одежде было видно, что он жил у знатных людей. Придя в палаты, он предстал перед братьями, поприветствовал их и спросил, где они укажут ему место. Он им понравился, и они предложили ему сесть на верхней скамье. Ему понадобилось место двоих людей. Когда он уселся, ему принесли питьё, как и прочим, и не было такого большого рога, который бы он не осушил одним глотком, и стало понятно, что он ни во что не ставит всех остальных.

Случилось так, что на этот пир пришёл другой человек. Он был ещё выше первого. У обоих были глубокие капюшоны. Подойдя к трону молодых конунгов, этот человек искусно поприветствовал их и попросил показать ему место. Они сказали, что этот человек должен сесть на верхней скамье подальше от входа. Вот он пошёл к своему сидению, и они вдвоём с первым заняли столько места, что для них пришлось встать пятерым. А тот, который пришёл раньше, пил всё же меньше. Последний пил так быстро, что лил в себя чуть ли не из каждого рога, и тем не менее по нему не было видно, что он опьянел. Вёл же он себя со своими соседями весьма невежливо и повернулся к ним спиной.