Сага о Хельги - [37]

Видно, кормщик драккара смог быстро сосчитать воинов на своем корабле и на двух, идущих ему навстречу, и решил, что полмили — слишком долгий путь, чтобы из его воинов многие потом смогли похвастаться этим боем. Он повернул свой корабль к берегу. Вслед за ним отвернули и два других корабля, преграждавших путь в открытое море.

И викинги вышли в открытое море. И Рагнар велел ставить парус, потому как ветер задул сильнее. Так же поступили и на остальных тринадцати кораблях. Их не преследовали.

Рагнар сказал:

— Мой топор сказал правду. Долго же он мучается жаждой.

Гудбранд ответил:

— Чтобы утолить такую жажду, надо отправиться к вендам. В Йомсборге, видать, нынче обретают славу не в битвах.

И Кетиль сказал Хельги:

— Вижу я, битва при Хьёрунгаваге не добавила доблести йомсвикингам. Будь здесь Вагн сын Аке, не знаю, кто бы победил, но многие не увидели бы следующего рассвета.

А Хельги сказал Кетилю:

Дважды из Йомсборга люди с нами не приняли боя,

Достоин ли славы вождь, что был лишь хитростью воин?

Сага о том, как Хельги сын Торбранда лучше узнал вендов

Выйдя в море, повернули они сначала на восток. Затем кормщик конунга Олафа увидел какой-то знак на берегу и дал знак повернуть на север. Ветер дул с юго-запада, потому под парусами шли они ходко. И еще не начало темнеть, когда они увидели берег Боргундархольма[30]. Там они вытащили корабли на песчаный берег, и конунг Олаф объявил, что этим вечером они с ярлом Эйриком поделят между воинами добычу.

Гудбранд велел своим людям сделать из паруса навес и отправляться в дюны собирать топливо для костра. В это время Олаф поставил свой шатер, и с каждого корабля к нему начали сносить захваченное добро и приводить пленников.

Кетиль показал Хельги на нескольких женщин в длинных рубахах, закрывающих лица широкими рукавами:

— Хотел бы я знать, помнит ли ярл свое обещание, которое дал он нам перед тем, как отправить с телегой к воротам. Сейчас я был бы не прочь им воспользоваться.

Асгрим Сакс на это ответил:

— Перед воротами вас стояло двое, а здесь нас — восемь сотен. А женщин не больше трех дюжин. Тебе придется постараться, чтобы освежить ярлу память.

А Рагнар добавил:

— Пожалуй, из всего, что мы взяли в этом походе, женщин поделить будет труднее всего, потому как вендские женщины многим по нраву. Но я бы предпочел серебро, его цена не изменится после того, как оно месяц побудет среди воинов. А цена женщины упадет раза в два или три, смотря по тому, как с ней будут обращаться.

На это ответил Аслак Финн:

— Было бы мне столько лет, сколько тебе, Рагнар, думаю, и я больше интересовался бы серебром, нежели женщинами. Однако мне женщина может пригодиться для большего, нежели гладить меня по лысой голове, поэтому я предпочту ее, а серебра я добыть успею.

Все рассмеялись, а Рагнар почесал затылок. Затем Аслак спросил Хельги:

— А ты, Хельги, что предпочел бы: женщину или серебро?

— Меня дома ждет невеста, потому я взял бы серебро, — ответил Хельги.

— Невеста хороша, когда знаешь, как ее ублажить, — ответил Аслак. — А где же еще научиться обращаться с женщинами, как не в походах. Но ты, наверное, Хельги, еще слишком молод для этого. Потерпи пару лет, и мы приведем к тебе какую-нибудь не очень уродливую толстуху, чтобы ты наловчился…

Хельги не стал дальше слушать и ушел, а все остальные рассмеялись. А особенно громко смеялся Рагнар.

Уже стемнело, когда конунг и ярл начали делить серебро. Кто-то было сказал, что серебро лучше делить днем, когда лучше видишь, что берешь, но ему ответили, что он может подождать до утра и посмотреть, что ему останется.

Сначала взвесили все серебро в утвари и в монетах. Потом стали взвешивать браслеты и другие украшения. Когда работа мастера казалась достойной, чтобы кольцо или браслет стали бы носить на Севере, вещь подносили Олафу, и тот называл ее вес в серебре и спрашивал, не готов ли кто дать больше за узор или за камень. Кое-кто из воинов, у кого в поясе было серебро, подходил и рассматривал. Потом, если вещь была стоящей, называл цену, и если охотников поспорить с ценой не находилось, то забирал вещь себе, докладывая на ее место серебро. Два раза торговались: из-за больших серег дутого серебра из страны франков и из-за тонкого узорного браслета миклагардской работы.

Затем вперед вышел Хромой Арн — один из советников Олафа — и назвал общий вес добытого у вендов серебра. Тут же вперед вышли вожди каждого корабля и назвали число своих людей. Арн прибавлял к каждому числу еще трех человек, ведь вождь на корабле заслуживал тройной доли, а кормщик двойной. Итог он чертил рунами на земле. В самом конце он прибавил еще две дюжины человек — по дюжине на ярла Эйрика и конунга Олафа.

Всего получилось семьдесят пять с половиной дюжин людей и шестьдесят с четвертью марок серебра. Арн подозвал к себе Гудбранда и Торира Упландца — мужей, известных своим умением считать серебро. Вместе они сели на песок и начали что-то чертить ножами и тихо обсуждать.

Воины стояли вокруг и молчали, чтобы не помешать подсчетам. Вокруг горели костры, на которых варилась похлебка из вендских овец. Кетиль прошептал Хельги: