Сага о Хельги - [111]

Над судьбой «Барана» ярл думал долго, потому как среди советников его не было согласия в том, как он может послужить в бою. Но решающее слово сказал Ратибор:

— Я не большой знаток морского боя, но когда увидел я, как приближаются корабли Олафа сына Трюггви один другого больше, то понял, что такого врага тяжело будет одолеть. А бонды из ополчения, на чьих кораблях мы были, сразу пали духом и даже не пытались построить надежную стену из щитов. Каждый, кто не отвернул от битвы, потом почувствовал, что такое идти на приступ на высокий вал, на котором не меньше воинов, чем в твоей дружине. Ведь мы не столько разили врага, сколько прятались за щитами от стрел и копий, что летели в нас с их высоких бортов. И если не будет у нас какой-нибудь хитрости за пазухой, то не стоит нам ждать, что даны или свеи помогут нам одолеть числом. Коли в сердцах страх, то и в руках силы нет.

И тогда ярл велел Кетилю на «Чайке» вести «Железного барана» за собой до Готланда. А там оставить до тех пор, пока не станет ясно, что предпринял Олаф. Так что до Готланда шли они медленно и молили богов, как бы не было бури. Но, видно, боги были к ним благосклонны, потому что ветер им был попутный, и дошли они за два с половиной дня.

На Готланде ярл разделил свои силы и послал два корабля сторожить Зунд, а четырнадцать — на восток — обложить данью все торговые городки от земли пруссов до земли эстов. Сам он тоже ушел на восток, оставив за себя Гудбранда, но велел держать на Готланде четыре корабля, чтобы сменять те, что стояли в Зунде. И держать на них полуторную команду, чтобы грести без передышки и сразу сообщить ему, когда дойдут вести, что Олаф собирает корабли. Кетиля с его кораблем ярл оставил на Готланде и велел им каждый день выходить в море на «Железном баране», так чтобы наловчиться управляться с тараном.

На Готланде же, не успели они спуститься на берег, их нашел посланец от Ульфа Уппландца. Он сказал, что Ульф недавно приехал домой погостить из страны вендов и ждет их в гости. Кетиль, Хельги и Торгейр, как повелось, отправились к Ульфу узнать, нет ли вестей из Норвегии. Ульф встретил их встревоженный и сказал, что этим летом ярлу Эйрику точно несдобровать.

— Олаф Трюггвасон уже разослал по всем своим землям знак войны и собирает корабли, — торопливо говорил Ульф. — Хотя и говорит, что они нужны ему лишь для того, чтобы забрать у Бурицлейва приданое его новой жены Тюры. Но все эти слова — лишь для того, чтобы бонды не слишком противились идти к нему в войско. Не многим из них по душе была бы битва с Эйриком сыном Хакона.

— Коли бонды не хотят битвы, так чего ярлу Эйрику опасаться? — спросил Хельги.

— Олафу главное — собрать всех в свое войско. Потом они вместе сходят в земли конунга Бурицлейва, выиграют пару битв с вендами, возьмут добычу и потом будут готовы умереть за своего конунга, — ответил Кетиль.

— Так и будет, — подтвердил Ульф, — если боги ему позволят. Говорят, что были знамения того, что боги стали гневаться на Олафа, а Белый Христос его не защищает. Иначе с чего бы умереть его сыну, раз они с Тюрой такие праведные христиане.

— А что говорит сам Олаф? — спросил Торгейр. — Сказал ли он что-то про ярла Эйрика?

— Он сказал, что не ему бояться какого-то морского конунга, у которого сил хватает лишь на то, чтобы обирать безоружных купцов, — ответил Ульф.

Кетиль и Торгейр рассмеялись, а Хельги улыбнулся.

— Кого-кого, а безоружных купцов я здесь не видел, — сказал он. — Возможно, во времена, когда Олаф плавал здесь, все было иначе, но теперь я не отличу купца от викинга и наоборот.

— А какой день Олаф назначил для сбора? — спросил Кетиль.

— День летнего солнцеворота, — ответил Ульф, — теперь это праздник какого-то святого, которому отсекли голову за то, что он рассказывал всем о Белом Христе.

— Почему же его бог не защитил его? — спросил Хельги.

— Белый Христос не защищает тех, кто ему верно служит в Серединном мире, а оказывает им почет в своем Асгарде, — объяснил Ульф. — Немного странно для такого могучего бога, который к тому же правит один, но это не причиняет столько неудобств, как запрет есть мясо в дни Одина и Фрейи[49].

— Не хотел бы я служить такому конунгу, что воздает почет своим воинам лишь во время тризны, — пробормотал Торгейр.

— А по мне, так Белый Христос поступает умно, — сказал вдруг Хельги. — Не зря Один говорил, что пиво надо хвалить, коль выпито, а жену на погребальном костре. Видно, многие из праведников потом отступали от своей веры в Белого Христа, как это сделали мы, и теперь у него нет веры никому.

На это Ульф сказал, что в следующий раз приведет к ним из Висбю одного из священников, которые часто там гостят, потому как любят тамошнее крепкое пиво, и спор прекратился.

Кетиль с вестями хотел сразу же отправиться в свой стан на берегу, однако Ульф уговорил его остаться на два дня. Все это время Ульф подливал им пива, и они говорили о будущих битвах. Но Хельги и Кетиль пили мало, потому как не терпелось им вернуться, а Ульф с Торгейром просиживали за столом целые ночи. На прощанье Ульф обнял их всех, а Торгейру сказал:

— Помни о том, что я сказал. Подумай о том, каким ты вернешься в свой дом.