Сага листвы - [98]

— Чтобы нас разыскивали? Вот еще. Сам с ними поговорю, а ты не забивай хорошенькую головку всякими ужасами. Я никогда не пойду по стопам своего папаши и не стану обижать свою женщину.

— А кто он? — поинтересовалась Хельга и, увидев помрачневшее лицо пришлого, подумала, что тот промолчит. Но Торус ответил:

— Князь. Старший князь Дальнолесья Одрин Мадре эйп Айленваль. Да, я бастард, — кивнул элвилин, заметив, как удивленно поднялись брови мисс Блэкмунд. — Леденваль — это от матери. Но, по большому счету, мне всё равно.

И угрюмо отвернулся к догоравшему камину.

Девушка почувствовала, как у нее перехватило дыхание; поднявшись, подошла к Торусу. Обняла.

— Вот только жалости не нужно, — буркнул тот.

— А я не жалею, я погреться подошла, — соврала Хельга. — Очаг почти остыл.

— Так дров подкинь.

— Торус, — мисс Блэкмунд опустилась рядышком на скамью. — Что я могу для тебя сделать?

Он обхватил ее — сильно и отчаянно, до боли сдавив ребра. Уткнулся в плечо:

— Просто будь со мной…

— Я уже давно с тобой, глупый, — выдохнула юная волшебница. — И я люблю тебя. Люблю за двоих.

Элвилин поднял голову и коротко улыбнулся, заглянув в озаренное нежностью лицо девушки.

— Ты пахнешь чем-то горьким и одновременно приятным, — сообщила она удовлетворенно. — И это точно не магия.

— Рябиной? — эйп Леденваль иронично поднял бровь, а потом глубоко вздохнул и решительно отнес Хельгу в постель. К слову, девушка и не сопротивлялась.

Небосвод на горизонте прочеркнула извилистая молния, издалека донесся басовитый грозовой рык. Салзар, не открывая глаз, что-то промычал, а потом резко проснулся и уселся на постели, моргая и привыкая к темноте.

На соседней кровати кто-то сладко посапывал, и Мидес, привстав, потянул со спящего одеяло.

— Торус, который час?

— А? — донесся знакомый голос, и некроманта окатил тошнотворный кислый запах. Юноша скривился:

— Винтер… это ты…

— Дру-уг, — разулыбался толстячок. — А Лиззи где?

Он сел и тотчас застонал, ухватившись за виски:

— Мама дорогая… А ведь я до нее так и не дошел. Отправился, знаешь ли, пропустить кружечку для храбрости, а после…

Клаус тяжело вздохнул, снова вызвав тошноту у соседа, и задумчиво добавил:

— Но цветы послал… кажется.

— Может, это и к лучшему, что не дошел, — некромант поднялся и босиком прошлепал к разбитому окну. Холодный влажный воздух метнулся навстречу, прогоняя остатки сна. Небо заволокли тучи, и было непонятно, как высоко взошли Танцовщицы.

— Ты Торуса не видел? — Салзар обернулся к соседу.

— Это короеда, что ли? — Винтер брезгливо фыркнул. — Нет, и ничуть не жалею. Слушай, Мидес…

Толстяк завозился в кровати, плотнее кутаясь в одеяло.

— Я вот чего не пойму. Почто ты знаешься с этим ушастым? Мало того, что это дурной тон, так сейчас это просто опасно. Слышал, что в трактирах говорят?

Салзар пожал плечами и, сотворив магический шарик света, полез под кровать, искать сапоги.

— Короеды — исчадия самой Мглы, присланные в Дарингу, чтобы смущать доблестных ордалиан. А под конец низвергнуть истинную веру в Судию, принесть забвение нашим канонам и… еще чего-то. Я забыл.

— Ты больше слушай, о чем в кабаках треплют. — Мидес рассмеялся. — Глядишь, такой мудрости да благости наберешься, что живым к Судие отправишься.

Винтер мрачно поглядел на соседа и, что-то недовольно буркнув под нос, отвернулся к стенке.

Салзар справил нужду, умылся и, проверив кошель на поясе, покинул Академию.

Таверна «У Цапека», как всегда в этот час (время близилось к полуночи, как выяснил по пути некромант), была ярко освещена. Жар пылающего очага дарил приятное тепло продрогшему телу, а дюжина разноцветных магических шаров, паривших под потолком, создавала воистину праздничное настроение.

На площадке у дальней стены группа лицедеев показывала забавную сценку — коленопреклоненный юноша пел любовную арию своей лошадке. Несколько подвыпивших аристократов покатывались со смеху, а «лошадь» — покрытое рогожкой нечто с гривастой башкой — то и дело взбрыкивала тощими человеческими ногами.

Группа мужчин неподалеку раскидывала Корабельную колоду, а дамы в нарядных платьях, заняв место у окна, громко щебетали и лакомились пирожными. И, конечно, были здесь и парочки, увлеченные разговорами и томными вздохами. Между столами сновали юркие половые; один из них, углядев Салзара, отправился навстречу, окидывая посетителя оценивающим взглядом.

— Чего изволите? — бросил парень, бесцеремонно сморщив нос. — Мы браги не подаем.

— Меду, — небрежно ответил Мидес и выразительно коснулся кошеля на поясе. — И мяса. Самого лучшего.

По лицу полового тотчас расползлась слащавая улыбочка:

— Будет сделано, сударь. Куда присесть изволите?

— На балкон, — сурово отрезал студиозус и подумал, как же, оказывается, приятно быть при деньгах.

— Постой. Меня тут ждать должны. Лорда Мидеса не спрашивали?

— Не спрашивали, милорд, — еще ниже склонился парень. — Отправляйтесь по правой лестнице, там как раз столик свободен.

Салзар вальяжно поднялся по накрытым узорчатым ковром ступеням и очутился на террасе второго этажа, нависавшей над основным залом.

Миновал недовольно зыркнувшего в его сторону пожилого аристократа, отпрянувшего от розовощекой молоденькой соседки, и устроился за свободным столиком. Оглядел сверху зал, сам себе напомнив зрителя ОБТ, и, развязав плащ, стал дожидаться ужина. Подавальщик обернулся быстро, и Мидес на четверть часа потерял всякую связь с окружающим миром, наслаждаясь лучшими рецептами столицы.