Сафари - [94]

— У тебя есть жена?

— Да, она живет у моих отцов. Я отдаю им часть зарплаты и делаю подарки.

Краали незаметно перешли в «городские постройки» Дженды — такие же хижины, но выстроившиеся вдоль одной улицы. Запасшись бензином и консервами, я распрощался с Чисези и поехал на север.

Туманные плато Випья и Ньика

Чем дальше я удалялся от замбийской границы, тем зеленее становилось кругом. За Мзимбой — небольшим городком, центром Северной провинции — дорога начала подниматься на плато Випья, почти сплошь покрытое вечнозелеными лесами из разных видов красного дерева. Только в верхней части плато, где прохладнее, растут кедровники — темные, сырые леса, в которых есть что-то от нашей тайги.

Когда я выключал мотор и останавливал машину, вокруг наступала мертвенная тишина — ни щебетанья птиц, ни шума ветра, ни монотонного звука падающих капель, такого обычного в тропическом лесу.

Малави — лесной оазис среди безлесной Центральной Африки. Почти пятая часть территории страны покрыта сомкнутыми лесами. Там, где они сведены, недавно проведены лесопосадки. Теперь целые массивы заселены сосной, главным образом Канарской, и мланжийским кедром. В тепле и влаге деревья растут быстро, через двадцать — тридцать лет они уже становятся пригодными для промышленной разработки. Малавийские плановики при составлении проектов экономического развития делают на лес немалую ставку: соседние страны безлесны, поэтому экспорт его даст немалые прибыли. Один Медный пояс будет покупать тысячи кубометров крепежного леса.

Но пока это лишь проекты, а лес Випья стоит нетронутым. На плато нет никаких лесоразработок, и оно вообще почти не заселено. Здесь холодно; хотя заморозки в этих местах скорее исключение, чем правило, но средняя годовая температура ниже восемнадцати градусов. В общем климат не африканский и не для африканцев, которые сторонятся этих мест; они считают, что в лесах Випья обитают злые духи, и приближаются лишь к их опушке. Правда, иногда вдоль дороги попадаются груды камней, на которых обжигают уголь, а рядом — сплетенные из какой-то травы мешки с черными, крупными огарышами. Это целая «отрасль» экономики, которой живет племя тумбука — самые древние обитатели Малави, вытесненные поздними пришельцами с плодородных равнин в суровые леса.

По склонам плато, где больше солнца, лес немного позолочен. Близится осень, а она, как и в наших широтах, приносит сюда багряный наряд. Как-то я летел над Малави зимой, в середине июля, и не мог оторвать глаз от фантастического наряда земли. Под крылом самолета проплывали красные, желтые, оранжевые, лиловые и пурпурные леса — вся гамма теплых цветов.

Если бы Малави была лучше связана с внешним миром, а ее земли не так густо заселены, то быть бы этой стране второй Кенией или Родезией: европейцы, конечно же, позарились бы на ее плодородные земли, прельстились прохладным климатом нагорий и красотой пейзажей, превратили Малави в переселенческую «белую» колонию.

Но горы изолировали Малави от соседей, а своенравная Замбези надолго отрезала выход этой страны к морю. Много лет поезда, шедшие из Малави, переправлялись через реку на пароме. Лишь в 1935 году через Замбези был переброшен трехкилометровый (самый большой в Африке) мост. После этого колонизаторы сразу же разработали план «освоения Малави», но началась вторая мировая война, а затем антиколониальное движение, помешавшее англичанам увеличить свои земельные захваты.

На юге, поближе к мозамбикским дорогам, они кое-что все же успели присвоить. Но здесь, на севере, европейских латифундий нет. Жители этих районов Малави познакомились с колониализмом в другом его проявлении: африканцев обложили высокими денежными налогами. Людям приходилось, да и сейчас приходится, подписывать контракты с иностранными компаниями, отправляться на заработки в ЮАР или Родезию. Так отходничество, экспорт рабочей силы превратились в один из главных источников доходов страны. Сейчас за границей работают около трехсот тысяч малавийцев. В среднем из страны в год уезжает треть трудоспособного мужского населения, а с отсталого, не способного прокормить людей севера — семьдесят процентов.

Малавийские крестьяне, которых считают самыми искусными земледельцами во всей Центральной Африке, уезжают на южноафриканские плантации. На склонах Випья работают одни женщины и старики. Я ехал и считал: на небольшой кофейной плантации работали сорок человек, из них тридцать семь — женщины. На маисовых полях за городком Румпи я тоже видел почти одних женщин. На ремонте дорог опять старики и женщины. А скот пасут в основном дети.

Даже там, где есть свободные земли, они остаются неосвоенными: дети и женщины не могут их обработать. Деревня нищенствует, скудеет без рабочих рук; юноши, став взрослыми, покидают ее, ищут работы на стороне, чтобы уплатить налоги.

Так как хорошей карты дорог Малави мне найти не удалось, я в поездке использовал добытую еще в Лусаке геологическую карту. Ориентируясь по ней, я заметил интересную закономерность: там, где геологи розовым цветом отметили выходы на поверхность докембрийских гнейсов и кристаллических сланцев, обязательно попадаются селения. Стоит же выехать за пределы «розового» района, как деревни исчезают. А карта подсказывает: под колесами автомашины, вернее, под песком и отливающими слюдой камешками лежат палеозойские осадочные породы.