Сафари - [72]

В отрогах плато Лусенга, где недавно открыт новый заповедник, Хамид показывал мне целые пещерные деревни, в которых лунда и шила прятались от работорговцев. Такие же пещеры можно увидеть и среди гор к северу от Мверу. Некоторые из них даже используются. Но прячутся в них теперь от наводнений, когда в годы сильных дождей воды Луапулы и Мверу поднимаются особенно высоко. Да многочисленные в этих местах леопарды залезают в жаркий день в их подземную прохладу. Поэтому, прежде чем войти в пещеру, местные жители загоняют туда козла.

С Хамидом мы доехали до Кафулве, деревни, расположенной почти посреди восточного берега Мверу. Селение прячется в зарослях папирусов, треугольными стеблями которого вымощены болотные тропинки, ведущие от хижин к воде, к лодкам. Неподалеку от Кафулве издавна существует очень интересный промысел. Здесь в горячих соляных источниках, во многих местах выбивающихся на поверхность, варят рыбу. Вареная, вяленая и сушеная рыба — главный предмет экспорта этого края. Ее вывозят в города Медного пояса соседнего Конго.

Обратно Хамид повез меня другой дорогой — вокруг заповедника Лусенга. В заповеднике обитают одни слоны. Южная, возвышенная часть Лусенги покрыта очень красивой парковой саванной — с масличными пальмами, цветущими акациями. Миновали лепрозорий Луапула. Это самое большое в Замбии поселение больных проказой, от которой в стране лечатся около пятидесяти тысяч человек.

Несколько раз мы останавливались на деревенских базарчиках. Но хотя у Ливингстона в дневниках написано: «В стране Казембе изготовляют много мотыг», никаких следов местной металлургии я не нашел. Хамид сказал мне, что никогда не видел здесь кузнецов.

Затопленный мир Луапулы

Вскоре после того как мы вернулись в Казембе, появился и Пэт. Теперь мы летим на юг, в Мансу. Уже поздно, дождит, и сквозь низкие облака почти ничего не видно. Да и когда видно, смотреть не на что. Пэт ведет вертолет прямо вдоль реки Луапулы. Кругом вода, вода, вода. Невозможно даже определить, где граница между руслом, болотами (называемыми здесь «дэмбо»), старицами и озерами. Если бы не было карты, я был бы уверен, что под нами огромное озеро вроде Виктории, с берегами, потерявшимися где-то за горизонтом. Море воды… Именно здесь начинается великая река Конго, занимающая по водоносности первое место в Африке и второе в мире. Огромная масса воды, выносимая Конго в Атлантику, опресняет океан на семьдесят пять километров от берега. Запасы гидроэнергии Конго оцениваются примерно в сто тридцать миллионов киловатт. Но используется из них менее одного миллиона. Один из наиболее перспективных створов для гидростанции река создала на водопаде Джонстона, в отрогах гор Митумба, которые мы миновали на своем пути.

Залитые водой равнины исчезают из виду лишь тогда, когда вертолет поворачивает в Мансу. Хотя этот город считается столицей Луапулы, гостиницы здесь нет. Как говорит Пэт, «ни один приличный человек еще не додумался ехать сюда скармливать себя комарам».

Город небольшой, имеющий административные функции. Все каменные здания здесь заняты провинциальными учреждениями.

Очень интересна география замбийских городов. Первыми выросли города у самых границ, в противоположных концах страны: Мбала (Аберкорн) на севере, Манса (Форт-Розбери) — на западе, Чипата (Форт-Джемсон) — на востоке, Ливингстон — на юге. Как видно из их бывших названий, созданы они были англичанами и служили им опорными пунктами для колонизации окрестных территорий.

Два последних города долгое время были столицами двух отдельных английских колоний — Северо-Восточной и Северо-Западной Родезии. Потом, вскоре после открытия богатств Медного пояса, они были объединены в единую Северную Родезию, а вблизи месторождений и вдоль подведенной к ним железной дороги, то есть опять-таки вдоль границы (с ДРК), цепочкой вытянулись новые города и горняцкие поселки. Самой последней появилась на карте столица — Лусака — единственный крупный город в центре страны. Таким образом, замбийские города имеют как бы обрезанный хинтерлэнд.

Пока Пэт у местного начальства обсуждал саранчовые проблемы, я занялся поисками хоть каких-то следов изделий кустарей-металлургов. На рынке я не обнаружил ничего, у крестьян тоже. В полиции, где, как я надеялся, могли знать о местных промыслах, меня сначала не поняли и на вопрос, где можно достать местные мотыги, задали встречный: есть ли у меня, приезжего иностранца, разрешение от властей на обработку земли?

Но в штаб-квартире комиссара Луапулы отнеслись ко мне с пониманием, даже с интересом:

— Мы считаем, что с приходом современной цивилизации совсем не обязательно должно исчезать то самобытное, оригинальное, что испокон веков отличало бемба от баротсе, лунда от тонга, — заметил принимавший меня чиновник. — Транзисторы везде одинаковые, а вот такие копья делают только у нас, в Луапуле. — И он положил на стол черный, слегка потрескавшийся наконечник, точно такой, какой я видел в Кавамбве.

Я пересказал чиновнику свой разговор со стариками на базаре в Кавамбве.

— Калиманкунде и Бвалья Мпондо? — сморщив лоб, вспоминает он. — Да, есть такие деревни. Это в самом центре топей гигантского дэмбо Тупембе, с юга вплотную примыкающих к Бангвеулу. Есть там и другие деревни — Касама, Мутвамина, — где еще можно найти кузнецов. Это самый отдаленный, труднодоступный уголок Луапулы.