Сады Приапа, или Необыкновенная история величайшего любовника века - [45]

— Что, что, скажи, что тебе предъявить, козел ты долбаный?!

Контролер то ли не расслышал, то ли удовлетворился, пошел по салону дальше. Возле Коли (а Коля билет предъявил еще до вопроса) старик контролер обратился со своим вопросом к какому-то скрюченному человеку, который хотел, но очень боялся раскашляться.

— Предъявите, — второй раз сказал ему контролер.

Человек медленно распахнул полу бледно-зеленого плаща, и все увидели, что в левой части груди у него стоймя стоит прозрачная плексигласовая пластинка, за которой бьется красно-синее настоящее сердце. Ему, судя по всему, сделали сложную операцию.

Коля, как тогда в Москве, вышел не на своей остановке и поплелся к больнице пешком.

Глава X

И его душа вкусила блуда и неистовства гибели.

Томас Манн. Смерть в Венеции

1

Когда Лапиков и охранники помогли боссу зайти в салон лимузина (они ждали его у подъезда Афродитиного дома с семи утра, но Уд освободился только в девять), босс первым делом выгнал телохранителей, закрыл створчатые щитки, отделявшие салон от кабины водителя, и, оставшись с Лапиковым наедине, устроил ему и — заочно — Юджину страшный разнос за Афродиту.

— Радиоперехваты у них!., осведомители!., картотека!.. — Уд был вне себя. — А ключевой информацией не владеете. Я сколько тебе плачу, Лапиков? Я много тебе плачу и этому журналисту очень много плачу. Вы хотите жить на зарплаты бюджетников? Или вы, нарочно меня подставили? А?!! Да эта дочь России почище кузькиной матери!..

— Босс, простите. О чем вы? Что произошло?!

— Вы нарочно мне эту лесбиянку подсунули? Активистку эту паскудную? Извращенку бесполую!

Лапиков побледнел. Он пустился в оправдания, говорил, что ни по одному из агентурных каналов не проходила информация о ее нестандартной сексуальной ориентации, он сам потрясен, клялся, что такие проколы больше не повторятся. Уд немного отошел, вернул охранников.

— Ладно, поехали, — сказал босс.

Лапиков глазами спросил: куда?

— Француз, — вслух сказал босс. Лапиков показал на сверток, они оба поняли, что там белые брюки и водолазка. Уд, нагнувшись, пошел в ванную принять душ и переодеться.

2

Искал я, истощая зренье,

Свой лик до миросотворенья.

Йетс

Фотосъемка готовилась по заказу престижного французского журнала «Эль» (для русской версии) в связи с тем, что по итогам выборочного опроса двух тысяч семисот шестидесяти девяти российских женщин из различных регионов страны на конкурсе «Мужчина года» Уд Кичхоков занял второе место, пропустив вперед себя только бывшего генерала-пограничника Николаева и намного опередив занявшего третье место актера Машкова. Этот актер долгое время ходил в сексуальных символах, и именно ему многие эксперты прочили победу, считая, что против опального генерала работает чрезмерная для военного человека интеллигентность, а против Уда — сомнительная репутация алкогольного магната. Но у женщин свои, то есть непредсказуемые критерии, и именно в таком порядке — Николаев, Уд, Машков — они распределили места среди фаворитов.

Наверное, не последнюю роль сыграл в их выборе темный соблазн загадки Удовой внешности, манившей близкой разгадкой, но так и ускользавшей от того, чтобы дать себя рассекретить… Видимо, на рейтинг повлияло и то, что усилиями его новых партнеров из концерна группы «Ойл» Уд Кичхоков в последние недели часто появлялся на экранах телевизора, причем не в дешевых тусовочных эпизодиках, а в серьезных программах и с эксклюзивными интервью.

Как блестящий полемист, Уд проявил себя еще в ту пору, когда Юджин устраивал его участие в теледебатах при помощи сурдоперевода и заработал ему репутацию острослова. Его (их) речь в Доме актера по случаю открытия в Москве декады постановок норвежского классика Ибсена была, оказывается, записана, и недавно ролик крутили по каналу «Культура», что тоже обратило на себя внимание. А нашумевший телепоединок Уда с известным академиком Умновым в программе «Один на один» телекомпании ВИД?! Не все его видели, господа? Ну, Уд просто положил на лопатки этого известного своей непримиримостью борца против пьянства. Академик сразу набросился на визави, назвав его «алкогольным бароном», а Уд (с подачи Юджина) выбрал убийственную тактику поддакивания. Он возмущался пуще Умнова тем, что Россия спивается, что занимает первое место по потреблению алкоголя на душу населения.

— Вы не корчите из себя непричастного! — кричал академик. — Вы среди тех, кто травит алкоголем россиян и уничтожает генофонд нации!

Уд парировал:

— Неправда! Алкоголизация нации происходит из-за того, что народ потребляет некачественные нелицензированные напитки. Его травят самогон, подделки, теневой алкогольный бизнес и лицемерие властей.

Уд говорил спокойно, урезонивающе, а академик часто выходил из себя, несколько раз срывался на крик и после слов Уда: «В самой натуре славян, по-видимому, таится загадочная тяга к опьянению, к затуманиванию ума, к химерам, к химически спровоцированному энтузиазму», — после этих слов Уда академик вскочил и плеснул ему в лицо «Боржоми». На минуту диспут прервали, потом скомканно довели до финала, но на следующий день многие газеты процитировали концовку заключительного монолога Кичхокова, где он с подкупающе-удрученной улыбкой озвучивал жесты спрятавшегося за студийной декорацией Юджина Манкина: