Садовник - [49]

Одно дело, когда о последствиях подключения к проекту военных говорил Соломон. Другое дело — Ева. Она рассуждала так, словно уже ударила с ними по рукам.

— А Соломон? Ведь он сказал, что голод ждет всех, даже военных.

По-прежнему улыбаясь, Ева ответила:

— Соломон поставил не на ту лошадь. Бояться надо всадника с мечом. Война уничтожит эту планету куда быстрее, чем голод. И я буду среди победителей… — Она кивнула на Лейлу: — Как и моя дочь.

Хотя познакомились мы с отцом меньше часа назад, в одном я был точно уверен:

— Соломон никогда этого не допустит!

— Соломон, Соломон, Соломон… — Ева скрестила руки на груди. — Как я устала! Только и слышно: «Какой Соломон изобретательный! Какой находчивый!» Все, с меня довольно! — Она взглянула на двоих в зеленых костюмах, потом пристально посмотрела мне в глаза: — И не только с меня.

Двойная дверь резко распахнулась. Несколько человек в белых рубашках и защитного цвета брюках вошли в теплицу.

Ева взмахнула рукой:

— Объявлена тревога, вы не слышали? Все должны сидеть по своим местам.

Она выглядела слегка обеспокоенной. Может, боялась, что они нашли и спасли Соломона?

Вперед вышел высокий рыжеволосый человек:

— Несколько минут назад дали отбой.

Наверное, те три гудка, что застали меня у дверей.

— Зачем вы сюда пришли? — спросила Ева.

Рыжеволосый бросил взгляд на стоящую рядом с ним женщину и, нахмурившись, повернулся к Еве:

— После учебной тревоги мы всегда первым делом идем в теплицу… — он вытянул руку в сторону, — проверить, как они.

Ева слегка покачала головой:

— Да, знаю.

— Ведь это учебная тревога? — спросил человек с седой бородой.

— Разумеется. — Ева еще сильнее выпрямила спину. — Вообще-то, я ожидала, что вы сюда явитесь. Прошу, подойдите ближе. Я сделаю объявление.

Ева шагнула вперед, а зеленые, стоя в проходе, загораживали меня и весь Лейлин ряд. Пока я не отважился показываться на глаза ученым: неизвестно, что придет им в голову при виде меня. К тому же я не знал, как разбудить и вывести Лейлу и даже как выбираться самому.

— Соломон умер, — возбужденно произнесла Ева.

Люди заахали, какая-то женщина залилась слезами.

Шум голосов становился все громче: «Как? Когда? Что теперь будет?»

Если эти люди поверят, что Соломон мертв, может случиться страшное. Собравшись с духом, я все-таки решился предстать перед группой.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Голоса смолкли, и я пошел по проходу, тыча топором в сторону зеленых.

— Она лжет, — сказал я, откашлявшись.

Ева резко обернулась:

— Не слушайте его.

— Нет! — заорал я. — Ее не слушайте! Она давно травила Соломона! Вырвала трубки и оставила его умирать. Я видел!

Толпа снова загудела, раздались возгласы изумления. Люди хотели понять, кому верить. Или кто из нас менее полоумный. Мои крики и размахивания топором явно склонили чашу весов не в мою пользу. Досадно.

— Кто это? — спросил седобородый, указывая на меня. Несколько человек качали головами, вместе с ними и Ева.

— Он похитил Лейлу из «Тихой гавани» и чуть не погубил ее, — сказала она.

— Неправда! — И тут до меня дошло, что в моем распоряжении есть оружие куда серьезнее топора. — Я — сын Соломона.

Гул сменился ошеломленными восклицаниями, люди разглядывали меня, пытаясь определить, не вру ли я.

— У него нет доказательств! — заявила Ева.

— Они ему и не нужны!

Толпа расступилась, раздался скрип, и, толкая перед собой инвалидную коляску, в которой сидел Соломон, в теплицу вошла мама. Глядя Еве в глаза, мама громко сказала:

— Он — наш с Соломоном сын.

— А что насчет Евы? Это правда? — спросил седой.

— Правда, — ответила мама. — Ева напала на Соломона и оставила умирать.

Ева отступила на шаг. Зеленые переглянулись, словно оценивая, на чью сторону стать, и отошли от Евы.

— Но Мейсон, наш сын, — продолжала мама, — нашел его. И позвал на помощь меня.

— Мне уже лучше, — добавил Соломон.

Последовали вздохи облегчения, а седой, обернувшись к Еве, произнес:

— Зачем?

Та усмехнулась:

— Вы понятия не имеете, насколько важен это проект.

— Еще бы, — нахмурилась мама.

Рассмеявшись, Ева нагнулась и выхватила из сапога нож. Лезвие сверкнуло зеленым.

— Сделка заключена. Я разделалась с Соломоном… Нет, скажем так: я думала, что разделалась с Соломоном, и позвонила своему человеку в военном ведомстве. Через двадцать четыре часа они будут здесь.

Охи сменились громкими криками.

Опустившись на колени перед первым попавшимся ребенком, Ева перерезала одну из серебристых трубочек. Оттуда хлынула густая зеленая жидкость, ребенок застонал. К нему присоединились остальные, и вскоре их стенания звучали как хор плакальщиц.

Кто-то вскрикнул.

— А ну, назад! — приказала Ева, кивнув головой на дальний угол теплицы. — Слышите, всем назад!

Мы стали отходить, а Ева, не выпуская нож из рук, произнесла:

— Одно движение, и кому-то не поздоровится!

— Ева! — крикнул Соломон.

Она продвигалась к двери спиной вперед.

— До завтра запру вас здесь.

— Наши люди не только в теплице! — крикнул рыжий.

Ева усмехнулась:

— Скажу им, что Соломон умер. Да что угодно совру, лишь бы не мешали. И завтра вы примете военных с распростертыми объятиями.

Она толкнула дверь и, стоя к нам лицом, замешкалась, желая что-то добавить. Но только открыла рот, как красный баллон обрушился ей на голову и повалил с ног. Несколько человек, и я в том числе, подбежали к выходу. Мужчины связали Еву, и я увидел, кто нанес удар.