Садок судей - [12]

Где мы начинаем думать, что веры — затихающие струи волн, разбег которых — виды.

И что на свете потому так много зверей, что они умеют по-разному видеть бога.

Где звери, устав рыкать, встают и смотрят на небо.

Где живо напоминает мучения грешников тюлень, с воплем носящийся по клетке.

Где смешные рыбокрылы заботятся друг о друге с трогательностью старосветских помещиков Гоголя.

Сад, Сад, где взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных книг.

Сад.

Где орел жалуется на что-то, как усталый жаловаться ребенок.

Где лайка растрачивает сибирский пыл, исполняя старинный обряд родовой вражды при виде моющейся кошки.

Где козлы умоляют, продевая сквозь решетку раздвоенное копыто, и машут им, придавая глазам самодовольное или веселое выражение, получив требуемое.

Где полдневный пушечный выстрел заставляет орлов посмотреть на небо в ожидании грозы.

Где орлы падают с высоких насестов, как кумиры во время землетрясения с храмов и крыш зданий.

Где косматый, как девушка, орел смотрит на небо, потом на лапу.

Где видим дерево-зверя в лице неподвижно стоящего оленя.

Где орел сидит, повернувшись к людям шеей и смотря в стену, держа крылья странно распущенными. Не кажется ли ему, что он парит высоко над горами? Или он молится?

Где лось целует сквозь изгородь плоскорогого буйвола.

Где черный тюлень скачет по полу, опираясь на длинные ласты, с движениями человека, завязанного в мешок, и подобный чугунному памятнику, вдруг нашедшему в себе приступы неудержимого веселья.

Где косматовласый «Иванов» вскакивает и бьет лапой в железо, когда сторож называет его «товарищ».

Где олени неустанно стучат об решетку рогами и колотятся головой.

Где утки одной породы в сухой клетке подымают единодушный крик после короткого дождя, точно служа благодарственный молебен утиному — имеет ли оно ноги и клюв? — божеству.

Где пепельно серебряные имеют вид казанских сирот.

Где в малайском медведе я отказываюсь узнать сосеверянина и открываю спрятавшегося монгола.

Где волки выражают готовность и преданность.

Где, войдя в душную обитель попугаев я осыпаем единодушным «дюрьрак!»

Где толстый блестящий морж машет, как усталая красавица, скользкой черной веерообразной ногой и после падает в воду, а когда он вскатывается снова на помост, на его жирном могучем теле показывается усатая, щетинистая, с гладким лбом голова Ницше.

Где челюсть у белой черноглазой возвышенной ламы и у плоскорогого буйвола движется ровно направо и налево, как жизнь страны с народным представительством и ответственным перед ним правительством — желанный рай столь многих!

Где носорог носит в бело-красных глазах неугасимую ярость низверженного царя и один из всех зверей не скрывает своего презрения к людям, как к восстанию рабов. И в нем затаен Иоанн Грозный.

Где чайки с длинным клювом и холодным голубым, точно окруженным очками, глазом имеют вид международных дельцов, чему мы находим подтверждение в прирожденном искусстве, с которым они похищают брошенную тюленям еду.

Где, вспоминая, что русские величали своих искусных полководцев именем сокола, и вспоминая, что глаз казака и этой птицы один и тот же, мы начинаем знать, кто были учителя русских в военном деле!

Где слоны забыли свои трубные крики и издают крик, точно жалуются на расстройство. Может быть, видя нас слишком ничтожными, они начинают находить признаком хорошего вкуса издавать ничтожные звуки? Не знаю.

Где в зверях погибают какие-то прекрасные возможности, как вписанное в часослов Слово о полку Игореве.

Маркиза Дэзес

<Лель>

На днях я плясал.

На этой неделе. Какого дня?

Среда, четверг или воскресенье?

В сидячей жизни это спасенье.

Знакомые, приятели, родня.

Устал. Вспотел. Уж отхожу.

Как вдруг какой-то воин: подстричься вам пора-с!

Сказал и скок в толпу. Я думал: вот те раз!

Я уже послать ему собрался вызов,

Но не нашел в толпе нахала.

Кроме того, здесь нужно было перейти какую-то межу.

Я в созерцание ушел чьего-то опахала

Из перышек голубеньких и сизых.

Наука-то больно проста: сначала «милостивый государь»,

А потом свинцом возьми да и ударь.

Да… А там, глядишь, и парни

Несут кромсать в трупарню.

Делкин

Ха-ха, куда он гнет!

Забавник! И не моргнет!

Перховский

Ну, я не трушу.

Это и не странно. Лицом имея грушу…

Делкин

Я бы хотел под мушкою стоять разок.

Глобов

А правда, хороша, последний как мазок,

В руке противника горсть спелой вишни?

Перховский

Ну, тогда и выстрелы немного лишни.

И тот, кто сумрачен, как инок,

Тогда уж портит поединок.

Холст

Э-е-е! Вы правы! Я как-то шел,

Станом стройный сын степей,

Влек саблю и серебро цепей…

Лель(сходя)

В взоров море тонучи,

Я хожу одетый в онучи.

Все

Он чудо! Он прелесть!

Он милка!

От восторга выпала моя челюсть,

Соседка, передайте мне вилку!

Ценитель

О! Это тонко. Весьма!

Вы заметили, какая нежность письма?

Любитель

Да! Здесь что-то есть!

Не знаете, здесь можно поесть?

Писатель

Какой образ, какой образ! Пойду и запишу.

Любитель

Пойду и что-нибудь перекушу.

Ценитель

Я, идучи сюда, уже перекусил.

Но он немного здесь перекосил.

Писатель

«Пустыня Хоросеана».

А это: «Купающаяся Сусанна».

Художник

Молодчага! Молодчинище! Здоровенно!

Писатель

И все так изученно, изысканно и откровенно,

Бровки, лобик, губки.