Сад признания - [15]

II

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

А теперь идите вперед, покуда не вступите в цилиндрическую дыру, что внутри вас, через которую речь глаголит с вами; слушайте: глядите, как ваша речь исходит от ваших окровавленных уст, словно кровавая лента. Она подымается и опускается. Извлеките же ее прямо из воздуха, в ее истинном звучании, и подарите ее мне!

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Ну же, возьмите бечевки, что прошли сквозь уши мои, и освободите их: голос ваш, что пройдет внутрь, пусть пройдет он туда как звук, что прошел в свою первую внутренность. Исчезните же внутри того, что принадлежит нам и вам: увидьте, как пространство помножено на уши на уши на уши на уши.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Слова эти, что извлекаем мы совместно каждое в свой черед в устах одних и других, — суть мембраны пространства, духа здешнего, коего трепетание доносится до наших ушей.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Пространство не трепещет: оно свистит, свистит.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Перемешайтесь же поглубже с нашими двоекратными речами, ибо двоекратное тело наше не видит, как его уносит время.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Испытайте же сие сырье: не можем мы оторвать наше ухо от сю́да-от-сю́да.

ГОЛОС-ТЕНЬ:

Здесь подбирает она свое тело, чтобы доказать ему, что живет она вместе с ним, но, поднявшись, не видит она ни одной живой души, которая бы оглянулась.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Кровь — это выхождение воздуха через речь к дыре, к которой речь устремляется. Когда наша мысль, полностью пройдя сквозь лабиринт нашего тела, не знает более, где нас помыслить и на каком из языков свершается наш уход, то становится она тогда водой-и-кровью, глаголя: и тогда мы прислушиваемся к ней, каждый из нас прижав ухо к устам другого, и мы бросаем ее себе к отверстию другого — и тогда вновь услышанными становятся слова.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

В этот конкретный момент настоящего времени, на что смотрим мы с нашими почасовыми руками, с нашими покинутыми животами?

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Мы не можем ответить на этот вопрос: потому что мы не можем сказать, был ли то голос младенца, изошедший из самого себя, или мы сами и есть то, что было молвлено устами младенца.

ГОЛОС-ТЕНЬ:

Они входят в Скаредность крови: они ощущают нехватку слов, затем они черпают в плавучих садках действия — там, где грех человеческий, в своей первичной сущности, является им на миг.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Что такое Скаредность крови?

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Это когда наша рука прикасается к месту, внешний вид которого нам говорит, что нас в нем нет: как, например, когда мы берем в руку этот камушек.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Когда я давал обет Скаредности крови, я называл это истинным торжеством Посвященствования и Небытия; потом, когда я практиковал Очернение, я называл его Кровянистостением кровотечения в почервленной черноте этого света, в струях струящихся-и-замуровывающихся в стене, словно то суть слова этого света.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Куда бы вы не пошли, вам не выйти живым из моей мысли.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Я вхожу сейчас в свое тело — где я словно табличка, думающая, что она спит, — чтобы выйти из него лишь со смертью, повисшей у меня на руке. Сегодня утром я принял кусочек умирания в руку, и я низвергнул его в неизвестность.

ГОЛОС-ТЕНЬ:

Они поют, что они во плоти, — они входят в эту песню — они лепят из нее земляной ком при помощи слов. В какой-то другой пьесе Димитюк Дмитриев прикрывает дверь и слышит за дверью собственное глаголение, приходит в неистовство Младенец Мультикардический, приседает на корточки Персонаж Почечуев, переходит брод король Дроздобород, сестра его зашибает дрозда, Поедальщик падали и Младенец Номер Восемь исполняют пируэт, имя которому — Фонтан любви, фонтан живой, но этот пируэт мы никогда не узрим нашими глазами.

III

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Вернитесь в мозг.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Тому, кто едва родился, это — боль. У нас болит дыра, которая думает.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Вам слишком больно, когда вы глаголите, чтобы иметь возможность подумать.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Надо быть в своем уме, чтобы с умом говорить об отставании разума. Человек всегда мечтал, чтобы ему спереди привинтили голову, которую бы он не почувствовал. Вот мы какие. О, мозг мой, животворящая дыра, ты во мне единственный орган моего тела, который я не ощущаю.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Возвращайтесь же в мозг.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Дитя, мое страдание — не от мира и не от болезней, причина тому — мое собственное детство.

ГОЛОС-ТЕНЬ:

Пройдя единожды Мир, они проходят Амир, а пройдя единожды Амир, они шагают в Антимир.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Мне страшно задерживаться в жизни вместо моего трупа.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Извергните его из себя и делайте, как я: сядьте раз и навсегда в себе самом.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Мне стыдно быть вашей обезьяной.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Будьте, напротив, горды тем, что можете говорить обо мне вашему телу, что вас носит.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Принесите мне мой труп: я хочу на радостях плюнуть ему в физиономию. Я рад, что вижу свое тело мертвым — и что я смогу написать на нем, как я рад, что грешная эта плоть гниет и разлагается.

ЖЕНА СЕМЯИЗВЕРГАЮЩАЯ:

Я дарю вам свою плоть.

ЗЕМЛЯНОЙ ЧЕЛОВЕЧЕК:

Вы дарите мне свою плоть, а вместе с нею — смерть.