Сад любви. Из английской романтической поэзии - [49]

['emptɪ] – опорожнять, выливать, высыпать; освобождать /например, помещение – от мебели, людей/; пустеть; folk [fəʋk] – люди, определенная группа людей; /уст./ народ; empty – пустой, порожний; pious ['paɪəs] – набожный, благочестивый; праведный)?

And, little town, thy streets for evermore (и, городок, твои улицы навеки; for evermore – навсегда)

Will silent be (будут безмолвны/тихи); and not a soul to tell (и ни одна душа рассказать)

Why thou art desolate (почему ты безлюден/оставлен всеми; desolate ['deslət] – одинокий, оставленный всеми, заброшенный; пустынный, необитаемый; безлюдный), can e’er return (не может когда-либо вернуться = никогда не вернется).

5

O Attic shape (о аттическая форма)! Fair attitude (прекрасная поза; attitude ['ætɪtju: d] – поза; положение)! with brede (плетением; brede – /уст./ вышивка = embroidery [ɪm'brɔɪdərɪ])

Of marble men and maidens overwrought (мраморных мужей и дев покрытая; maiden ['meɪd(ə)n] – дева, девица; overwrought [ˌəʋvə'rɔ:t] – изобилующий деталями, искусно сделанный, замысловатый),

With forest branches and the trodden weed (лесными ветвями и притоптанной травой; to tread [tred] – идти, ступать, шагать; утаптывать; weed – сорная трава, сорняк; трава; небольшое растение);

Thou, silent form, dost tease us out of thought (ты, безмолвная форма, выманиваешь нас из мысли; to tease [ti: z] – дразнить; приманивать; чесать /шерсть/; dost [dʌst] – /уст./ форма 2-го л. ед. числа настоящего времени глагола do: thou dost)

As doth eternity (как /это/ делает /и/ вечность = подобно вечности /т.е. как лишает нас нашей мысли вечность/;eternity [ɪ'tɜ:nətɪ]): Cold Pastoral (холодная = бесстрастная пастораль; pastoral ['pɑ:stərəl])!

When old age shall this generation waste (когда старость: «старый возраст» расправится с этим = нынешним поколением; to waste – тратить; опустошать, разорять /землю, чью-либо собственность и т. п./; подрывать силы, истощать),

Thou shalt remain (ты останешься), in midst of other woe (посреди иного бедствия; woe [wəʋ] – /поэт./ горе, напасть, несчастье)

Than ours (чем наше), a friend to man, to whom thou say’st (подруга человеку, которому ты говоришь),

“Beauty is truth, truth beauty (красота есть истина, /а/ истина – красота; truth [tru:θ] – правда; истина; beauty ['bju: tɪ] – красота),” – that is all (это все)

Ye know on earth, and all ye need to know (что вы знаете на земле, и все, что вам надо знать; earth [ɜ:θ] – земля; ye [ji:] – /уст. поэт./ вы /мн. число/).

1

Thou still unravish’d bride of quietness,

Thou foster-child of silence and slow time,

Sylvan historian, who canst thus express

A flowery tale more sweetly than our rhyme:

What leaf-fring’d legend haunts about thy shape

Of deities or mortals, or of both,

In Tempe or the dales of Arcady?

What men or gods are these? What maidens loth?

What mad pursuit? What struggle to escape?

What pipes and timbrels? What wild ecstasy?

2

Heard melodies are sweet, but those unheard

Are sweeter; therefore, ye soft pipes, play on;

Not to the sensual ear, but, more endear’d,

Pipe to the spirit ditties of no tone:

Fair youth, beneath the trees, thou canst not leave

Thy song, nor ever can those trees be bare;

Bold Lover, never, never canst thou kiss,

Though winning near the goal – yet, do not grieve;

She cannot fade, though thou hast not thy bliss,

For ever wilt thou love; and she be fair!

3

Ah, happy, happy boughs! that cannot shed

Your leaves, nor ever bid the Spring adieu;

And, happy melodist, unwearied,

For ever piping songs for ever new;

More happy love! more happy, happy love!

For ever warm and still to be enjoy’d,

For ever panting, and for ever young;

All breathing human passion far above,

That leaves a heart high-sorrowful and cloy’d,

A burning forehead, and a parching tongue.

4

Who are these coming to the sacrifice?

To what green altar, O mysterious priest,

Lead’st thou that heifer lowing at the skies,

And all her silken flanks with garlands drest?

What little town by river or sea shore,

Or mountain-built with peaceful citadel,

Is emptied of this folk, this pious morn?

And, little town, thy streets for evermore

Will silent be; and not a soul to tell

Why thou art desolate, can e’er return.

5

O Attic shape! Fair attitude! with brede

Of marble men and maidens overwrought,

With forest branches and the trodden weed;

Thou, silent form, dost tease us out of thought

As doth eternity: Cold Pastoral!

When old age shall this generation waste,

Thou shalt remain, in midst of other woe

Than ours, a friend to man, to whom thou say’st,

«Beauty is truth, truth beauty,» – that is all

Ye know on earth, and all ye need to know.

John Keats

I WOULD I WERE A CARELESS CHILD (Я хотел бы быть беззаботным ребенком)

I would I were a careless child (я хотел бы быть беззаботным ребенком: «я бы хотел, /чтобы/ я был бы…»),

Still dwelling in my highland cave (по-прежнему живущим в моей горной пещере; to dwell – жить, обитать, находиться, пребывать; highland ['haɪlənd] – горная местность; still – до сих пор, все еще, по-прежнему),

Or roaming through the dusky wild (или блуждающим по сумеречной дикой/пустынной местности;