Сад камней - [4]
Просто вдруг в какой-то момент где-то в ней самой или совсем рядом начинал звучать… нет, еще не стих, какой-то ритм, потом появлялись слова, потом надо было спешить и все это записывать, словно кто-то, требовательный и строгий, диктовал ей текст и не позволил бы встать из-за стола, пока она его не допишет.
Она уже не помнила, когда это началось – давно, в детстве, так рано… что и не знала я, что я поэт. Наверно, она прочла что-то из придуманного сестре, а та – уже не вспомнить, в шутку или чтобы обидеть? – принялась декламировать: «Я – поэт, зовусь я Светик, от меня вам всем приветик!»
И это было отвратительно. Маленькая поэтесса наотрез и навсегда отказалась откликаться на любые сокращения от раньше приятного ей имени Светлана. Или – полностью: «Спи, моя Светлана…», или – никак! Никаких Светиков, никаких откровений и кому-то показанных стихов.
Потом родители придумали – Лана.
«А что? Красивое имя», – с робкой надеждой предложила мама.
«А главное – редкое!» – с непонятным смехом, чуть не испортившим все дело, поддержал папа.
Теперь этим именем она подписывала песни. Светланой Владимировной она была только в школе, где работала мало, почти числилась, но всех это устраивало. Ее, потому что давало небольшой заработок и избавляло от комплекса бездельника и тунеядца, коллег, потому что в последнее время учителям стали прибавлять зарплаты, и все с удовольствием набирали часы и брали классное руководство, к чему она не стремилась, директора, потому что Лана всегда была под рукой, чтобы заменить заболевших и чтобы продемонстрировать ее, с ее университетским образованием и имиджем поэтессы, богатым родителям.
Наверно, Стасу тоже было приятно, что ее можно показывать, что с ней не стыдно показываться, – среди тех, кому уже не интересны просто длинноногие и длинноволосые фотомодели. В Лане (она сама понимала это) была та усредненность, которая легко оборачивается красотой, образованность, легко сходящая за интеллект, воспитание и такт, льстящие не перебиваемым собеседникам, умение одеваться так, что встречные не ахали, но смотреть было приятно.
К тому же были песни. Стас, профессиональный композитор, занимавшийся чем попало вокруг шоу-бизнеса, но иногда и собственно музыкой, легко намурлыкивал мелодии на любые ее стихи и решительно говорил: «Это не годится! Кто это будет слушать? Длинно, сложно… не пойдет!»
«А вот это…» – помедлил он однажды, вглядевшись в буковки на экране. Лана хотела быстро свернуть недописанное, она и оставила-то его случайно, отвлеклась на закипевший чайник, но Стас так махнул рукой, что она так и замерла – протянув одну руку к мыши и с трудом удерживая чашку с чаем в другой. Сейчас он решит, что она его упрекает, что хочет связать его навсегда, что ее не устраивают их свободные отношения, как же это иначе понять: мы с тобою не венчаны и поэтому вечером расходиться обязаны, будто вовсе не связаны мы глазами, улыбками, связью призрачной, зыбкою, без свечей пред иконами, без колец пред законами… черт, надо было вовремя спрятать!
«Вот это мы уберем… так… да… и вот это… а вот это то, что надо…» – бормотал Стас, а через десять минут его бормотание превратилось в мелодию, а через месяц эту мелодию (вместе с ее, Ланиными, словами – нет, не всеми, половину, лучшую, как ей казалось, половину, жестоко отсекли!) можно было услышать из любой застрявшей в пробке машины.
«Вот видишь, как надо! – говорил он гордо. – А ты вечно все усложняешь, а сложности никому не нужны. Вон у «Биттлз»: “Love is old, love is new! Love is all, love is you!” – и все, больше ничего не надо! Вот как надо писать! Понимаешь?! И все поют и сто лет еще будут петь!»
Стас просто бредил «Биттлз». Когда речь заходила об их песнях, он горячился и кричал, он втайне мечтал написать хоть что-нибудь такого же класса, но в то же время свое, не похожее; они были его вечными кумирами и постоянными соперниками.
«Я не усложняю, – и ей казалось, что говорит она не о стихах и не о песнях, а о совсем другом, и от этого сразу становилось неловко, потому что Стас терпеть не мог выяснять отношения. – Просто английский язык… там больше коротких слов, и преобладает мужская рифма, а по-русски… и потом тебе надо, чтобы куплет и припев…»
И снова становилось неловко, как будто она хотела блеснуть образованностью или оправдаться за собственные «стиши», которые, она это чувствовала, в оправданиях не нуждались. Они просто жили и все. Они могли приходить или не приходить, могли дразнить ее, приближаясь и снова прячась, у них была своя, отдельная от Ланы жизнь, она никогда не понимала, как это: сесть и написать стихотворение на заданную тему и к определенному сроку. Она не думала, что они помогут ей заработать славу или деньги, она вообще прятала бы их, показывая только самым-самым… кому? Сестре? Как бы не так! Ну, старому другу Мишке, это понятно, а больше и нет никаких «самых». Самым-самым был Стас, хоть он и оценивал их со своей, конкретной и целенаправленной точки зрения, но он все-таки внимательно прочитывал, и взвешивал каждую строфу, и иногда хвалил даже то, что никак не годилось в шлягеры.
Это может случиться с каждым: если долго о чём-то думаешь, это непременно произойдёт. И если начинающая писательница Айше, сочиняя детектив, целыми днями думает об убийстве, то неудивительно, что она оказывается втянутой в реальную историю с настоящим преступлением. Все её близкие: соседи, подруга, брат, жених – словно превращаются в персонажей никем не написанного романа, а ей неожиданно приходится разбираться в детективном сюжете, подозревать всех подряд и даже общаться с убийцей.Это первый роман Яны Темиз из серии о сыщике Кемале и его жене, события, описанные в нём, происходят почти двадцать лет назад, а главные герои уже знакомы многим по изданным ранее книгам “Сад камней” и “Призраки балета”.
По давно сложившейся традиции десять подруг разного возраста, социального статуса и достатка раз в месяц собираются на своеобразный «девичник», который в Турции называют «золотой день». После очередной встречи начинается череда загадочных смертей, которые, казалось бы, никак не связаны друг с другом: несчастные случаи, странные стечения обстоятельств… Однако сыщик Кемаль и его жена Айше, волею случая оказавшаяся вовлечённой в трагические события, понимают, что все нити тянутся к злополучному «золотому дню», и приступают к расследованию серии преступлений.
Действие романа «Рай на земле» происходит то в подмосковном дачном поселке, то в турецкой пляжно-курортной Анталье, а то и вовсе в прошлом – тогда, когда за границу могли выезжать лишь немногие избранные и когда даже любовь и личное счастье не всегда зависели от самого человека. Немолодая переводчица Елена Георгиевна, собравшись отдохнуть в Анталье, конечно, никак не могла предположить, что ее прошлое может настигнуть ее здесь и угрожать ее жизни. А ее новая знакомая Вера, тоже живущая воспоминаниями, никак не ожидала, что обретет потерянную любовь и окажется втянутой в почти детективную историю.Этот роман, в котором есть и убийство, и расследование, и преступник, не совсем и не только детектив.
Если весь мир – театр, то балетный театр – это целый мир, со своими интригами и проблемами, трагедиями и страстями, героями и злодеями, красавицами и чудовищами. Далекая от балета Лиза, живущая в Турции, попадает в этот мир совершенно случайно – и не предполагает, что там ей предстоит принять участие в расследовании загадочного убийства и встретиться с любовью… или это вовсе не любовь, а лишь видимость, как всё в иллюзорном мире театра?Этот роман не только о расследовании убийства – он о музыке и о балете, о турецком городе Измире и живущих в нем наших соотечественниках, о людях, преданных театру и готовых ради искусства на все… даже на преступление.
В номере:Генри Лайон Олди. Она и ее мужчиныСергей Беляков. И ухватит за бочокСергей Сердюк. Не раствори в себе КумираАлександр Матюхин. Народный способТатьяна Тихонова. Серые, в черную рябь.
В номере:Святослав Логинов. Чёрная дыраНика Батхен. Тряпочная сказкаВалерий Гон. За милых дамИрина Маруценко. Найти сумасшедшегоМайк Гелприн. КонтрастПавел Белянский. За четыре часа до истиныДмитрий Витер. Смелость рыжего цвета.
В номере:Святослав Логинов. Вернись в СоррентоНика Батхен. Кончик иглыБорис Богданов. Джон Карсон и его детиЮлия Зонис. ЗакоренелыйАндрей Таран. Где ты, разум?Галина Соловьева. Без любвиАндрей Кокоулин. Сирна и бог.
Заместитель командира воинской части в/ч № 755605 — собственно воинской частью был научно-исследовательский институт военно-морского ведомства — капитан первого ранга Гаврилов был обнаружен мертвым в своем рабочем кабинете. Прибывшая опергруппа не обнаружили каких-либо следов, отпечатков и других зацепок. Дело было поручено следователю военной прокуратуры Паламарчуку Василию Аполлинарьевичу.
From the international bestselling author, Hans Olav Lahlum, comes Chameleon People, the fourth murder mystery in the K2 and Patricia series.1972. On a cold March morning the weekend peace is broken when a frantic young cyclist rings on Inspector Kolbjorn 'K2' Kristiansen's doorbell, desperate to speak to the detective.Compelled to help, K2 lets the boy inside, only to discover that he is being pursued by K2's colleagues in the Oslo police. A bloody knife is quickly found in the young man's pocket: a knife that matches the stab wounds of a politician murdered just a few streets away.The evidence seems clear-cut, and the arrest couldn't be easier.
A handsome young New York professor comes to Phoenix to research his new book. But when he's brutally murdered, police connect him to one of the world's most deadly drug cartels. This shouldn't be a case for historian-turned-deputy David Mapstone – except the victim has been dating David's sister-in-law Robin and now she's a target, too. David's wife Lindsey is in Washington with an elite anti-cyber terror unit and she makes one demand of him: protect Robin.This won't be an easy job with the city police suspicious of Robin and trying to pressure her.