Сад Эдема - [106]

Чисто анатомический анализ ее строения показал, что она принадлежала не шимпанзе, как утверждало большинство антропологов, а орангутангу, о чем в конце 20 — начале 30-х годов писали Фрассето, Фридрихе и Вейденрейх. Они ошибались лишь в том, что челюсть ископаемая, но стоит ли осуждать их строго, если вспомнить, что изучали они не подлинные находки, а муляжи Барлоу. Вейнер и Ле Грос Кларк сравнили пильтдаунскую челюсть с челюстью орангутанга и увидели их очевидное сходство. Высота коронки коренных и форма полости пульпы отличались от того, что характерно для зубов шимпанзе. Пильтдаунский клык представлял собой точную уменьшенную копию клыка орангутанга. Оставалось лишь развести руками и раздумывать о причинах заблуждения Вудворда и его сторонников.

Столь же тщательное изучение остальных находок Баркхам Манер привело к не менее сенсационным выводам. Осмотр срезов на обломке бедра древнего слона и эксперименты с костью убедительно показали, что пильтдаунская «дубинка» обрабатывалась с помощью железного ножа. Кость, разумеется, была уже тогда не свежей, а фоссилизованной. Следов царапин или скобления, которые обычно наблюдаются на обломках костей, которые подвергались воздействию кремневых орудий, обнаружить не удалось. Разве не странно, что ни Регинальд Смит, ни А. С. Кеннард, высказавшие сомнение относительно обработки фрагмента бедра до его фоссилизации, не провели экспериментов и не сравнили «дубинку» с костями из стоянок первобытного человека? Ведь свежую кость каменными орудиями резать нельзя, ее можно лишь ретушировать, пилить, скоблить или затачивать. Химический анализ поверхности кремневых отщипов и знаменитого рубилообразного орудия № 606, извлеченного из слоя Тейяром де Шарденом, проведенный А. А. Моссом, показал, что все они окрашены бихромат поташом: под слоем краски располагалась белая поверхность кремня! Отсюда следовал вывод, что все 6 кремней со следами их искусственной обработки были подброшены в гравиевую яму Пильтдауна. Судя по всему, они датировались не миллионом, а 2–3 тысячами лет. Как установил химик X. Л. Болтон, бихромат поташом были окрашены также обломки зубов стегодонового слона и зуб гиппопотама. Высокая, необычная для ископаемых Англии радиоактивность стегодонового зуба, установленная физиками Боуви и Дэвидсоном, а также неожиданно низкий процент флюорина в зубе гиппопотама показывали, что эти фаунистические остатки происходят из коллекций, собранных, по-видимому, в Северной Африке и на острове Мальта. Их тоже подбросили в гравий Пильтдауна. Резец бобра и челюсть оленя тоже оказались окрашенными бихроматом. Что же касается других костей животных, якобы найденных в Баркхам Манер и Шеффилд Парке, в частности останков мастодонта и носорога, то на их поверхности бихромат поташ не выявлен. Но они и не нуждались в дополнительном окрашивании, поскольку имели естественный темно-коричневый цвет. Такие кости, сильно минерализованные, с высоким содержанием флюорина в ткани, древние по морфологии, часто находят в районе Красных Краг (Восточная Англия). Можно не сомневаться, что именно оттуда они и происходят, а в Пильтдаун их доставил «таинственный благожелатель», заинтересованный в том, чтобы гравии Баркхам Манер датировались временем около миллиона лет!

Итак, из 19 находок, обнаруженных в Пильтдауне в 1912–1914 гг., 10 можно было смело определить как подделки. Но Вейнер, Ле Грос Кларк и Окли могли бы привести еще один аргумент: в 1953 г. профессор X. де Врис произвел радиокарбоновый анализ челюсти и черепа эоантропа на предмет определения их абсолютного возраста. К этому времени методика радиокарбоновых тестов усовершенствовалась настолько, что было достаточно 0,1 грамма костного вещества, чтобы определить точную дату. Руководство Британского музея еще раз разрешило «пожертвовать» частицами кости из «наиболее изученных участков челюсти и фрагментов черепной крышки». Осторожность была напрасной. Тесты X. де Вриса поставили точки над i: челюсть датировалась временем 500 ± 100 лет, а череп — 620 ± 100 лет! Следовательно, челюсть принадлежала орангутангу, который резвился в тропиках Явы или Суматры полтысячелетия назад, а черепная крышка действительно представляла собой часть скелета англичанина, но не «самого раннего», как утверждал Вудворд, а средневекового, возможно современника Уильяма Шекспира. Согласно сведениям Окли, в средневековых кладбищах Англии иногда встречаются черепа, толщина крышки которых не уступает пильтдаунским фрагментам. Так что вопрос Даусона: «А как это для Гейдельберга?» — мог быть в Англии повторен многократно.

Даусон успел произнести его лишь дважды. Но не собирался ли он произнести его и в третий раз? В 1917 г. по просьбе Вудворда его жена Елена передала в Британский музей обломки черепа, найденные в речном гравии Узы около местечка Баркоумб Миллз. В 1951 г. Ашлей Монтагю из университета Филадельфии (США) описал эти находки и установил, что они принадлежат двум или трем индивидам. В морфологическом отношении части черепов из Баркоумб Миллз ничем примечательным не отличались от черепных крышек. Содержание флюорина в них оказалось очень низким, а цвет уже знакомым — темно-коричневым, как у окрашенных бихромат поташом фрагментов черепа и челюсти «человека зари». Что же удивляться тому, что Роберт Брум охарактеризовал обломки черепа из Баркоумб Миллз как останки третьего эоантропа? Не об этих ли находках пытался отдать распоряжения умирающий Даусон? Приходится лишь сожалеть, что бумаги его погибли вскоре после его смерти и тайна «официально не объявленного открытия» оказалась унесенной вместе с ним в могилу.